[AVA]https://img-fotki.yandex.ru/get/16107/95274485.5/0_df342_edf59838_orig[/AVA]После избавления Шочикецаль от поразившей ее сознание христианской заразы на Тескатлипоку как-то неожиданно для него самого нахлынула волна концентрированной мизантропии, щедро приправленной тщательно выхоленной, но сознательно задушенной в себе ненависти ко всему родному. Ацтека бесил собственный пантеон вместе со всей блядской индейской культурой любого из солнечных царств, представители которых под влиянием непрошибаемой идейности умудрялись с завидным постоянством находить самые дурновкусные кучи отборнейшего дерьма, самозабвенно зарываясь в них по самую макушку. Дошло до того, что отвращение вызывали у бога ночи и вовсе мысли о любых проявлениях божественности как таковой, но благоразумия хватило не возвращаться с таким настроением в Нью-Йорк. Тескатлипока решил задержаться на какое-то время в Мексике, переключив свое внимание на вопросы мирские и совершенно заурядные, для решения которых совсем не требовалось его личного участия.
Намереваясь навестить одного нечистого на руку посредника, стараниями которого товар уже не первый раз задерживался на границе непозволительно долго, ацтек направился в один из злачных районов Мехико – почти такую же клоаку, как и облюбованный самим богом ночи Тепито. Мексиканская паскуда, возжелавшая шустро поправить свое материальное положение, успела разжиться занюханной хибарой, полной дешевого сувенирного дерьма, где среди пестрого псевдонационального тряпья и побитого молью пернатого хлама из-под полы справно сбывался попертый у Тескатлипоки товар, только щедро разбавленный не то содой, не то крахмалом, не то и вовсе каким забойным для человеческого организма дерьмом.
Примостившаяся в грязной, засранной подворотне халупа, пестря разноцветным шмотьем, взаправду привлекала в свои гнилые объятия контингент определенного сорта, и контингент этот был, мягко говоря, весьма далек от восторженных туристов, увешанных глянцевыми проспектами и фотоаппаратами.
Короткого посыла божественной силы хватало для того, чтобы смердящие засохшим дерьмом засаленные уебаны с опухшими рожами, то и дело выползавшие из-за вонючего нагромождения мусорных бачков, не лезли к ацтекскому богу. Человеческая помойка его не интересовала, и все же даже этот говеный сброд бесил Тескатлипоку сейчас куда как меньше нежели всякое мимолетное воспоминание о собственных божественных сородичах. А, впрочем, так ли велика была разница? Смертная шваль, опускаясь на самое дно и гробя саму себя, неминуемо утягивала следом всех тех, кому когда-то была дорога, кто не желал мириться с самоубийственным решением дрянного отребья утопить на дне сортира собственную ебучую жизнь.
Тескатлипока не смотрел на выползавший на его пути человеческий мусор, а притупившееся за фасадом назойливой ненависти божественное чутье не успело вовремя подстраховать своего потерявшего бдительность обладателя от очередного нагрянувшего пиздеца. Ацтек лишь на мгновение уловил уже знакомую и неизменно вызывающую острый приступ тошноты невыносимо мерзкую ауру. Христианская скверна незримыми щупальцами потянулась к индейскому богу, мгновенно опутывая его сознание прочным коконом, пресекающим всякое трепыхания собственной древней энергии стихий.
Резко обернувшись, последним, что увидел Тескатлипока, была перекошенная отвратительной глумливой усмешкой побитая рожа бомжа. В гадком видении не было ничего человеческого: низменная монотеистическая блядь, выбравшаяся из самой черной задницы пришлой веры, противно скалилась, дыша в лицо ацтекскому богу могильной скверной, парализующей волю и разлагающей самую душу. В следующее мгновение сознание затопило непроглядной чернотой – и Тескатлипока попросту отключился.
Придя в чувства, ацтек обнаружил себя валяющимся рядом с расплескавшейся лужей гнилых помоев в кругу увлеченно обшаривавших его карманы торчков. Поймав потянувшуюся из-за спины к его лицу бледную тощую руку со скрюченными пальцами, что то и дело била дерганая крупная дрожь, Тескатлипока с силой сжал грязное ломкое запястье. Хрупкая кость тут же хрустнула – и в тот же миг обладатель покалеченной конечности надсадно завыл. Хриплый голос противно резанул по ушам, еще больше распаляя в не помнящем себя божестве низменное, жаждавшее крови начало. Ацтек рывком поднялся с земли, разворачиваясь лицом к увечному голосившему бомжу. В ободранном торчке смутно угадывался подросток лет пятнадцати – не больше. Мальчик дрожал, жалостливо поскуливая и отчаянно вжимаясь в стену – и все это лишь больше злило дикого зверя. Пальцы ацтекского бога сомкнулись на тонкой шее мальчишки, сдавливая мягкие ткани и ломая позвонки. Зверь рвался внутри, чувствуя, как сердце умирающей жертвы, не получая живительной дозы кислорода, пропускает удары, рвано трепыхаясь в груди. Стихийная тварь надсадно рычала, заполняя сознание бога ночи ровным низкочастотным гулом. Зверь чуял страх; зверь изнывал от голода, скованный чуждой энергией, и бесился от слепого бессилия, тщетно пытаясь сбросить с лап разъедающую плоть налипшую дрянь.
Тело мальчишки обмякло, повиснув безвольной тряпкой в руках двинутого на весь мозг индейца. Холодное ощущение смерти больно кольнуло мятущееся сознание бога ночи – и Тескатлипока разжал пальцы, роняя на землю завернутый в ссаное тряпье безжизненный мешок костей, бывший еще пару секунд назад человеком. Чуждая сущность, прочно обосновавшаяся в голове ацтекского бога, разом вытеснила из нее любые мысли, не связанные со жгучим желанием учинить расправу над давним врагом. Заскорузлая злость разгоралась в душе с новой силой, побуждая действовать, не раздумывая.
Не медля более ни секунды, Тескатлипока, повинуясь не своей воле, ступил на путь мести, воодушевившись замаячившей перед глазами картинкой выдранной из груди давнего обидчика жизни. Сочащееся кровью сердце бередило голод дикого зверя, обещая скорое сладостное забвение, но сперва следовало позаботиться о гарантированном успехе смертельного предприятия.
Захватившая сознание пришлая мразь, вопреки неутолимому голоду стихийного зверя, направила бога ночи в Нью-Йорк. Открыв с ноги дверь квартиры, Тескатлипока, не говоря ни слова да и вовсе не замечая присутствия Сета, направился прямиком в свою комнату, где принялся так же молча методично расшвыривать собственное барахло в поисках одной единственной вещи, что гарантированно способна была раз и навсегда решить вставшую перед неугомонной мстительной тварью проблему.

[AVA]https://img-fotki.yandex.ru/get/16107/95274485.5/0_df342_edf59838_orig[/AVA]За считанные секунды помещение, доверху забитое всевозможным немыслимым хламьем, имеющим сомнительную ценность для всякого здравомыслящего человека, но за каким-то бесом трепетно оберегаемым богом ночи, и в котором сам он периодически терялся, превратилось в пережитую нападение вандалов барахолку. Отравленное монотеистической скверной сознание ацтекского бога действовало на автомате, по четко выстроенной чьей-то невидимой рукой схеме – словно примитивная машина, не приспособленная для работы в режиме многозадачности. Перед мысленным взором Тескатлипоки издевательски маячила небольшая бутафорская безделица в виде стилизованной гремучей змеи, купленная некогда смеха ради в одном из сувенирных магазинчиков Мехико и обклеенная по упоросу сами богом ночи обсмоктанным куриным пухом из старой разодранной Апопом подушки. Нацеленный на поиски сего авторского шедевра сувенирной продукции невменяемый ацтекский мозг не придавал значения прочим не мешающим основному процессу раздражителям, как то одновременному присутствию в квартире чужой энергетики. Тескатлипока попросту не замечал такой безобидной фигни, как шхерившихся по углам Апопа с Сипактли, не считал необходимым отвлекаться на Сета и, уж конечно, прояснять ему практическую ценность собственных действий. Египтянин не представлял для бога ночи ни малейшего интереса, пока трепал языком, мирно стоя в дверях и не чиня препятствия христианской твари на пути претворения в жизнь задуманного ею возмездия.
Когда вожделенная игрушка оказалась наконец в руках ацтека, на мгновение его собственный рассудок стихийного божества, почуявший было опалившую ладонь родную энергию, конвульсивно дернулся где-то внутри опутанной чужой силой сущности, но дерзкая попытка вырваться на свободу в своем первозданном воплощении была жестоко пресечена не терявшим бдительности надсмотрщиком. Коротко вякнув, зверь внутри угрожающе зашипел, но незримая удавка вновь безжалостно сдавила горло, перекрывая скудный источник воздуха и вынуждая дикого кота, безропотно склонить голову.
Тем временем обнаружившего искомую безделушку Тескатлипоку более ничто не задерживало как в стенах этой квартиры, так и в пределах этого города, и он, сунув вожделенную цацку в карман, направился к выходу, встречаясь наконец лицом к лицо с египтянином. Между тем последний по-прежнему воспринимался задушенным демонической дрянью ацтекским сознанием как не более чем досадное недоразумение, внезапно возникшее на пути – будто трухлявое дерево, вывороченное из земли ураганным ветром и брошенное посреди дороги. Подобного рода препятствие не стоило преувеличенного внимания сверхъестественной заразы, но отнимало драгоценное время, вынуждая тварь нервничать.
– Съеби с дороги, – сквозь зубы процедил ацтек, останавливаясь напротив Сета.
Египтянин явно не спешил послушно следовать недвусмысленному посылу, чем еще больше взбесил не привыкшую ждать христианскую мразь. Справедливо рассудив, что коль претендующая на разумность преграда не торопиться проявлять благоразумие, ацтек решил ускорить процесс, попросту убрав с пути назойливое препятствие. Не размениваясь более на пустые беседы, Тескатлипока грубо отпихнул Сета, щедро сдабривая прикосновения порцией холода.

[AVA]https://img-fotki.yandex.ru/get/16107/95274485.5/0_df342_edf59838_orig[/AVA]Устранив с пути препятствие в виде назойливого египтянина, Тескатлипока спокойно прошел мимо, не оборачиваясь и мгновенно теряя интерес к отлетевшему к стене Сету. Он забрал то, за чем приходил, и более одержимого ацтека здесь ничто не задерживало. В этот момент воодушевленная предстоящей расправой христианская тварь с маниакальным упорством транслировала в мозг аляповатое изображение жилища майяского бога, в котором очень скоро не должно было остаться ни капли божественного.
Тескатлипока почти подошел к двери, когда ему в спину ударил обжигающий воздушный поток, с ног до головы осыпавший ацтека мелкой песчаной пылью. Бог ночи резко развернулся и, мгновенно определив нападавшего, послал мощный электрический разряд по извилистой траектории, конечная точка которой совпадала с тем местом, где стоял египтянин. В этот момент собственное сознание ацтекского владыки стихий, наглухо задавленное демонической мразью, молчало, не подавая ни единого признака жизни. Индейский бог действовал методично, без единого намека на эмоции, словно запрограммированная машина, единственная сиюминутная цель которой сводилась к простой ликвидации внезапной помехи.

Когда-то Сет уже проворачивал этот незатейливый фокус по перемещению ацтека из мира насущного и земного в стылую клоаку Дуата, чтобы обеспечить себе безоговорочное преимущество. А еще в прошлый раз рядом был шумерский боженька, очень удачно отвлекший внимание ацтека, пока египтянин творил божественную службу доставки Тескатлипоки в египетскую выгребную дыру. У бога хаоса не было уверенности, что его откровенно читерский трюк сработает – и сработает так, как нужно. Приступая к реализации своего йобнутейшего плана, Сет сделал ставку на гиблую сущность говенной вотчины Осириса, которая как въедливая концентрированная кислота разъедала чужую силу. При очень удачном раскладе, подселенная христианская дрянь бодро передохнет и освободит жилплощадь внутри и так нездоровой черепушки ацтека. Если хитрый финт не пройдет, и демоническая тварюга окажется живучей, то у Тескатлипоки снова будет время наладить контакт с местным населением, пока Сет не придумает, что с ним таким наглухо одержимым делать. Весомости мысли, что чужая паскуда ну очень душевно похозяйничала в голове Тескатлипоки и просто так не собирается сдавать свои позиции, добавил взгляд ацтека – бездумный, мертвый.
Бог хаоса коротко ругнулся сквозь зубы, когда почуял ацтекскую силу. Смазанным для человеческого восприятия движением уклонился от летящего в его сторону электрического разряда и обрушил на голову Тескатлипоки еще один вихрь, мигом закрутившийся воронкой вокруг индейского бога. Одновременно Сет отправил еще один посыл своей силы, чтобы попытаться трансформировать смерч в переход в Дуат.

[AVA]https://img-fotki.yandex.ru/get/16107/95274485.5/0_df342_edf59838_orig[/AVA]Молния с треском прошла сквозь вихрь, теряя большую часть своей разрушительной силы, что на несколько секунд разошлась по воронке гаснущими искрами. Достиг ли своей цели догорающий хвост заряда, Тескатлипока уже не увидел. Вращающийся воздушный поток набирал скорость, заслоняя обзор и принося с собой гнетущее ощущение враждебного мира – древнего, как сама смерть, и такого же неотвратимого. Белая пелена в одно мгновение заволокла окружающее пространство, опутав сознание тысячами тонких бесцветных нитей. Сдавливая сильнее, эти прочные жгуты до крови впивались в неосязаемую плоть, заставляя рассудок конвульсивно содрогаться, исторгая наружу смердящий яд разложения пришлой христианской скверны. Не ожидавшая подставы демоническая блядь истерично визжала, подыхая в скручивающих ее протравленную древней могильной силой сущность щупальцах чужого стылого загробного мирка.
Стоя с открытыми глазами, бог ночи не видел внешних изменений окружающего пространства; лишь чувствовал, как холод, не имевший ничего общего с физическим изменением температуры воздуха, настойчиво пробирается под кожу, парализует рассудок, вычищая из него всю постороннюю дрянь, но вместо оной поселяя внутри тягучее ощущение застывшей и безграничной безысходности.
Тескатлипока моргнул – и внезапно прояснившемуся зрению открылась страшная картина, в которой посреди мертвенно-белой пустоши не было ничего кроме отсвечивающей напротив знакомой египетской рожи и собственного саднящего ощущения остервенелой беспомощности. Он наконец-то вновь был самим собой: богом стихий, первым ацтекским солнцем и одним из создателей мира, и вся его сила отныне мертвым хламом покоилась где-то внутри, не откликаясь на зов.
Лихорадочно заозиравшись по сторонам, ацтек остановил взгляд на замершем напротив египтянине. Паскудное чувство дежавю проворно ввинчивалось в рассудок, порождая в голове давящий невыносимый гул, заглушающий здравый смысл, еще тщетно пытавшийся о чем-то там рассуждать. Бог ночи не помнил своей одержимости – встретившийся вновь лицом к лицу со своими самыми сокровенными страхами разум предательски блокировал свежие воспоминания, отсылая к событиям двухмесячной давности. Прямо сейчас расширившимися от ужаса зрачками ацтек неотрывно смотрел на Сета, отказываясь принимать реальность происходящего.
– За что? – одними губами пролепетал индеец, не услышав своего голоса. Сложно было сказать наверняка: то ли звенящее безмолвие Дуата скрадывало все посторонние звуки; то ли собственный оживший внезапно кошмар пронзительно визжал в голове, мешая сосредоточиться на чем-то еще; то ли и вправду голосовые связки, пережатые паническим оцепенением, дали сбой, отчего беззвучный вопрос гулким эхом отозвался в ушах, невольно заставив бога ночи судорожно дернуться.
Заметив движение египтянина, Тескатлипока неосознанно выбросил перед собой руку, опасливо попятившись.
– Не трогай меня! – скороговоркой выпалил он, не сводя перепуганного взгляда с египетского бога. Охвативший сознание Тескатлипоки ужас был настолько силен, что он даже не успел как следует разозлиться. Ацтек не спешил кидаться на Сета выяснять отношения – он слишком хорошо помнил, как бессмысленны все его действия в этой разъедающей душу дыре.

[AVA]https://img-fotki.yandex.ru/get/16107/95274485.5/0_df342_edf59838_orig[/AVA]Когда непосредственная угроза жизни обоим божкам отступила, Сет ощутил, как внутри медленно начинает расти недоуменное раздражение на упертого ацтека, который – ну естественно! – успел спроецировать нынешнюю невеселую обстановку на события недавнего прошлого и упрямо вбивал себе в башку, что богу хаоса вновь вздумалось поквитаться с ацтеком. Споры с Тескатлипокой в нормальном его состоянии протекали по одному сценарию: сначала хотелось приложиться об стену головой для лучшего понимания индейской логики, а потом – приложить об нее самого индейца.
Сет подумал, что, пожалуй, лучше подошел бы варварский способ убеждения – сгрести перепуганного Тескатлипоку в охапку и вытащить из Дуата в надежде, что в земном мирке его соображалка повернется в нужную сторону. Египтянина напрягал артефакт, к которому живенько потянулся ацтек. Здесь он был бесполезен, но по другую сторону реальности снова станет нехилым оружием, а еще раз примерять на себя человеческую шкуру Сет пока не был морально готов.
- Нахрена мне тебя убивать, уеба ты параноидальная? – с искренним возмущением спросил бог хаоса.

– А нахрена ты меня сюда засунул? – взвился вконец взбешенный ацтек. В своем нынешнем положении он мог только беспомощно сыпать упреками, гневно надрывая голосовые связки – ровно до того момента, пока бы не вывел окончательно из себя египтянина.
То и дело вспыхивавшее искрами ясности сознание временами заставляло бога ночи задуматься о том, что все это не более чем досадное недоразумение, потому что у Сета и впрямь не было не единого повода внезапно желать ему смерти. Хотя что мешало египетскому уебищу с самого начала вынашивать коварный план по устранению назойливой помехи в виде шибанутого на всю голову индейца? Собственное сознание невольно выпало в глубокий ахуй от последнего предположения, которое не выдерживало разумной критики ни под какой призмой. В какой-то момент, устыдившись собственных помыслов, Тескатлипока даже готов был поверить в добрые намерения бога хаоса, но тут, как назло, исподтишка вновь заголосила неугомонная паранойя, без устали вторя о том, что все-таки это блядский Дуат, мертвая гнилая дыра, а злобный египетский хрен прекрасно знал о сложных взаимоотношениях индейца с этой клоакой.

[AVA]https://img-fotki.yandex.ru/get/16107/95274485.5/0_df342_edf59838_orig[/AVA]Бог хаоса не задавался вопросом, каким хитрожопым способом извернулись мысленные процессы Тескатлипоки, что он после недолгого недоумения как ни в чем не бывало поинтересовался природой надвигающегося на них загадочного явления.
- Песчаная буря, - коротко ответил Сет, не глядя на ацтека. Олицетворение его родной стихии, которое нельзя объяснить словами – только почувствовать, с порывами горячего, иссушающего ветра, затейливым танцем его страшных для людей детищ: непокорного и стремительного сирокко, обжигающего самума и изнуряюще знойного хамсина. Сет не видел их, но чувствовал – они рядом. Все трое. И они приближались, кожей он ощущал их сущность. Их создатель, покровитель, отец.
Ветер принес полнившийся песчаной взвесью воздух. Сет почувствовал, как песчинки касаются его лица - обманчиво мягко, только предупреждая о надвигающейся буре. Бог хаоса невольно улыбнулся шире, он словно впитывал в себя закручивающуюся вокруг себя стихийную мощь, пропускал через себя и так же отдавал обратно.
Красный вал на горизонте подпирал еще мгновение назад бывший спокойным небосвод, он стремительно приближался и нес с собой темноту и запах раскаленного песка. Песчаная буря могла бы погрести случайных путников, уничтожая малейший намек на жизнь в пустынной равнине, но никогда не тронет своего покровителя. Налетевший неумолимой силой красный шторм послушно огибал двух богов, и Сет не прикладывал для этого ни малейшего усилия. Только по-прежнему молча смотрел на плотное красное и живое марево, с шелестом проносящееся мимо богов.

Сет не спешил вдаваться в подробности, а Тескатлипока не стал расспрашивать – просто замер рядом, завороженно уставившись на приближавшееся мутное марево. Песчинки взвесью кружились вокруг богов, принося с собой раскаленный воздух неукротимой пустыни. Ацтек видел шторма, повелевал стихиями и сам не раз провоцировал ураганы и бедствия природного свойства, но ему никогда прежде не доводилось воочию наблюдать песчаную борю. В его родных краях не было настоящих пустынь. Выжженные солнцем засушливые районы Мексики не имели ничего общего с бескрайними просторами, со всех сторон до самого горизонта усыпанными желто-красным песком. В спокойное время взгляду здесь было не за что зацепиться – он плавно скользил по равнине, перекатываясь по песчаным барханам. Сейчас эта стихия густой непроглядной стеной с беспокойным шорохом, разнотональным шуршанием заслоняла собой небосвод, окутывая пространство вокруг богов подвижной рыжеватой пеленой. Тескатлипока изредка косился на Сета, наблюдая за его реакцией, но, смекнув, в конце концов, что разбуянившаяся стихия не причинит им вреда, позволил себе просто наблюдать, вслушиваясь в шорохи ветра.
Между тем собственное сознание, пораженное невиданным доселе природным явлением, невольно расслабилось, обнажая воспоминания о подробностях недавних безумных свершений ацтека, продиктованных не своей волей. Бог ночи, вспомнил все, до мельчайших деталей: побитое лицо бродяги из подворотни, оскалившееся глумящейся образиной демонической мрази; поселившееся в мозгу чужое навязчивое желание во что бы то ни стало извести со свету майяского бога, с коим у самого Тескатлипоки некогда имелись личные счеты, но история была настолько стара, что давно утратила свою актуальность. Картинка перед глазами сменилась изображением раскуроченной в хлам комнаты и внезапно захлестнувшим желанием убить египтянина, посмевшего встать на пути безумного замысла христианской паскуды.
Бог ночи интуитивно коснулся кармана джинсов, куда, как утверждало его пришедшее в норму сознание, он убирал артефакт. Рука беспрепятственно скользнула по ткани, не ощущая ни наличия посторонних предметов, ни намека на призванную уничтожить энергию.
– Я не успел им воспользоваться? – зачем-то спросил ацтек без предисловий, отрешенно глядя на бушующую перед глазами стихию. Ответ был ему известен – ведь он не помнил, чтобы вообще самостоятельно покидал квартиру в Нью-Йорке, однако после того, как в его голове похозяйничала пришлая тварь, он уже не решался себе доверять.