Идея не была новой – нажраться дури, запить ее забористым пойлом и пережевывать гнилостный вкус поражения; потом устроить бессмысленную и беспощадную резню, тщетно пытаясь отогнать отчетливое понимание, что такое кровопролитие – малодушный срыв злости на удобных ему, Сету, противниках. Да и не противниках вовсе – от злости пустынного обычно дохли те, кто попадался ему под руку, и за очень редким исключением все они были людьми, в то время причина египетской злости сводилась ко вполне определенному божественному субъекту. И внутренний хаос египетского бога выходил на следующий, тоже совсем не новый и закономерный уровень – терзание собственного разума на предмет мести, скорой ли или нет, но заслуженной, совсем не соразмерной, ибо понятие меры Сету было попросту неведомо, в отличие от его злости. Мести яркой, кровавой и восхитительно умиротворяющей взбудораженный рассудок бедового боженьки… Так происходило прежде – когда во времена правления долбанутого сокола Сет собирал себя по ошметкам и убирался в глубь пустынь зализывать раны и предаваться мечтам об отмщении. Так было и после – когда весь египетский пантеон вместе с лучезарным и дохуя справедливым солнцем, блядским соколом и остальной ненавистной шоблой получил пинка под царственные жопы. Сет снова лез на рожон, творил хуйню, огребал, уползал вынашивать злобные мыслишки и снова творил хуйню… В эту простую формулу, описывающую все существование пустынного бога с самого его рождения лишь единожды закралась фатальная ошибка, которая поставила выверенный процесс на длительную паузу в полторы тысячи лет, однако и это не шибко изменило привычное мировосприятие египтянина. Осознав себя заново и собрав воедино искалеченную сущность, Сет снова продолжил свой смертельный и бессмысленный хоровод – словно он сам состоял из вечного голодного и ненасытного хаоса, который только и желал крови: чужой и не брезгуя своей…
Так поначалу и было – воплотившись после увлекательной прогулки в аргентинской пустыне, Сет старательно надирался, гася гадский привкус тлена и пепла. Он уже предвкушал, что его сознание, вынырнув из мягко парализующей наркотической дымки, привычно заполнится красочными образами будущей мести выскочке в балахоне, которую он не замедлит сотворить или же еще раз сдохнет, как что-то серьезно коротнуло в мозгах пустынного бога, и привычная программа выдала ошибку. Злость, неотъемлемая часть сущности египтянина, где-то вдруг затерялась и похерилась, отзываясь гробовым молчанием, а ее место тотчас заняло чувство почти физической тошноты к самому себе вместе со странным ощущением – словно Сета столкнули в свободное падение, только в этот раз вместо зашкаливающего адреналина оно вызывало стойкое отвращение.
Задолбанный стремным метущимся чувством, которое Сет никак не мог распознать, но которое не давало ему покоя, он принял запоздалое ровно на собственную смерть решение – сбежать подальше. На край мира, где нет гребаных людей и блядской цивилизации, где нет никого и нечего херить и портить, как это обычно происходило, когда рядом появлялся бог хаоса. Правда, и здесь загадочное подсознание Сета умудрилось внести свои коррективы – объявившись в очередной раз после чуда воскрешения в крайне говенном настроении в нью-йоркской квартире, египтянин в доходчивых выражениях сообщил ацтеку, как его заебал шумный мегаполис, и что он ближайшие пару дней он намерен провести подальше от блядского города. Пожалуй, Сет и сам толком не понимал, рассчитывает ли он на компанию Тескатлипоки, и что послужило причиной его сомнительного приглашения потусить на неспокойном вулканическом островке: проблеск здравого смысла, отчаянно сигналящий, что всю хуйню в башке пустынного пора решительно разогнать, или глубоко засевшая глумливая мыслишка о неминуемом сраче.
Он не особо задумывался, чем руководствовался ацтек, решив присоединиться к побегу из цивилизации. Быть может, его вконец заебал Нью-Йорк, а может, он купился на обещанные жареные в кратере вулкана зефирки, которых, к слову, у Сета не было. Зато имелся запас вискаря, который мирно дожидался своего часа в рюкзаке пустынного, когда боги шагнули из ночного американского мегаполиса на залитый полуденным солнцем песчаный берег Лансароте, вместе с темнотой оставляя позади шум и суетливость большого города. На безлюдном берегу о течении времени напоминали только медленно ползущие тени, и в величавом спокойствии здесь все по-своему дышало жизнью: размеренным плеском волн, дуновением теплого ветра и шорохом песка о желтые песчаные насыпи, за которыми темнели беспорядочные инопланетные нагромождения застывшей породы.
- И никаких блядских людей, - произнес Сет.
Прежде чем вытащить первую бутылку вискаря, египтянин на пару мгновений прикрыл глаза и подставил лицо солнцу, невольно улыбаясь – словно бы здесь был маленький кусочек его настоящего дома, перенесенный прямиком из сердца пустыни.
[AVA]http://5.firepic.org/5/images/2015-06/17/4ct87dqcieri.jpg[/AVA]

Сет не смог бы внятно ответить, чем именно ему вдруг не угодили люди. Он забрался в огромнейший человеческий муравейник, и ему нигде не зажимало присутствие людей, а, скорее, наоборот. Без чувства постоянного движения, будь то снующие куда-то смертные, истерическое мерцание огромных рекламных экранов или плотный нью-йоркский траффик - египтянин быстро начинал чувствовать себя оторванным от жизни, пока в его голове что-то очень внезапно и неожиданно под стать самому боженьке не щелкало, и он не решал разбавить обстановку, отчаливая в какое-нибудь захолустье.
Свои нынешние действия Сет расценивал не как привычное спонтанное желание смены окружения, а побег от нахлынувших на него раздражителей. И где-то в глубине своей неспокойной душонки он понимал, что он может сколько угодно скакать по земному шарику, и бесить его будет абсолютно все, потому что причина бесячества крылась вовсе не в окружающей действительности, а прочно угнездилась в собственных мозгах.
- Заебали… - не открывая глаз, очень содержательно ответил египтянин и еще более информативно продолжил. – Вообще все заебало.
Вынырнув из мимолетного дзена от ласковых лучей солнца и быстро рухнувшего под напором паскудных мыслишек, Сет с пасмурной рожей все-таки полез за бутылкой, чтобы надолго приложиться к ней и от души обжечь глотку крепким алкоголем – бог хаоса очень хорошо чувствовал, как снова поднимается гадостное чувство эдакого внутреннего противоречия. Оно было очень хорошо ему знакомо – словно нутро выжигает пламя злости, шарашит по башке и требует немедленно творить злобную и широкомасштабную кабзду. И похрен, что это будет: художественное раздирание людей на части или беспричинный срач. Хаос ради хаоса, злость в угоду злости – и гадливое чувство правильности происходящего в остатке. Пока Сету хватало остаточного благоразумия задвинуть свои неуместные порывы подальше. Оторвавшись от бутылки, он с надеждой посмотрел на Тескатлипоку:
- У тебя покрепче ничего не завалялось?

Шум океана смешивался с шумом ветра, рождая в душе ацтекского бога удивительное спокойствие. Его больше ничего не бесило – скорее, ему резко сделалось наплевать абсолютно на все. Мятежная идейность, выжигающая разум, настойчиво тыкающая мордой прямиком в собственные загоны и лишний раз подпитывающая осознание того неизбежного и уже непоправимого пиздеца, в который всех их, индейских богов, некогда хранителей мира, загнало глумливое мироздание, неуловимым образом отошла на второй план, сгладилась, осунулась и вскоре вовсе замолкла. Недавняя расправа над отродьем монотеизма, помешательство супруги и даже собственная одержимость – все это воспринималось теперь поразительно отстраненно, словно, бог ночи, находясь не в самом трезвом состоянии памяти, смотрел какую-нибудь второсортную душевную драму, где актерская игра отчаянно лажала, сценарист обдолбался, а режиссер – тот и вовсе уснул. И, тем не менее, все это больше не напрягало, лишь изредка все еще заставляло мысленно придирчиво кривиться.
Не ставшее новостью сетовское «все заебало» не находило в сознании Тескатлипоки живого и бурного отклика, норовя выплеснуться в ответ двойной порцией возмущения, неперсонифицированной ненависти и беспричинных обид. Ацтек лишь молча пожал плечами, не отрывая взгляда от неутомимого океана, пошарил по карманам штанов и извлек маленький, сильно помятый пакетик порошка.
– Остатки, – коротко прокомментировал он, бросив «снежок» Сету.
Ему самому, на удивление, не хотелось глушить рассудок наркотической дрянью – вполне хватило бы вискаря. Тескатлипока подошел к египтянину, забирая у него бутылку, чтобы вскоре почувствовать, как терпкая горечь выдержанного напитка приятно опаляет глотку.
– Люди здесь вообще не при чем, – вновь заговорил бог ночи. – Не важно, сколько их и как сильно они тебя бесят – ауру люди так не корежат. Тогда что?
Версий напрашивалось несколько, и все они были крайне неутешительны.
[AVA]http://5.firepic.org/5/images/2015-06/17/4ct87dqcieri.jpg[/AVA]

Язвительный ответ о таком редчайшем явлении, как читающий ацтек (и не просто ацтек, а сам божественный торчок Тескатлипока) вертелся на языке Сета, и он был готов его озвучить, как только индеец закончит свои глубокомысленные и философские рассуждения, однако, когда тот умолк, египтянин вдруг призадумался. Осмысливая услышанное, удивленно-недоверчиво искоса глянул на ацтека и неожиданно благоразумно промолчал, одновременно борясь с живо заголосившим внутренним голосом. В общем-то, Тескатлипока был прав в том, что Сет успел достаточно хорошо узнать ацтекскую фиялку, чтобы понимать – если тому что-то нахер не упало, он это туда же, нахер, и пошлет. В конце концов, индейские божественные собратья этим и импонировали богу хаоса – своей искренностью и отсутствием навязшего за зубах лицемерия, особенно тщательно культивировавшегося в божественных кругах. Остатки здравого смысла, отчаянно отбивающиеся от наступающей паранойи, активно поддакивали, между делом ненавязчиво намекая, что египтянин вместо того, что наконец врубить мозг, успешно продолжает строить из себя обозленного на весь белый свет мудака. Где-то очень глубоко в хламовнике подсознания Сет это даже понимал, и все же с точки зрения отдельно взятого пустынного боженьки картинка немного выбивалась из привычного порядка вещей, где бог хаоса был против всех, а всем остальным – на него решительно похуй.
- Еще раз пять хватит, - после подзатянувшейся паузы, которую потребовали его загадочные мыслительные процессы, заговорил пустынный. – Может шесть, если не будешь убедительным.
Египтянин беззлобно ухмыльнулся и тут же продолжил:
- Повстречал одного аргентинского боженьку с косой и близко с ним познакомился. Ближе, чем хотелось бы. В душе не ебу, кто это, эта хуйня себя Сеньором называла. По-моему, это какая-то дикая смесь остатков местной веры и блядского христианства, - Сет ненадолго умолк, чтобы потом продолжить. - …мы с ним немного не поделили сферу влияния, и эта паскуда отправила меня чуть подальше, чем Дуат.

Одного мимолетного упоминания ненавистного загробного мирка было достаточно, чтобы с лицом у ацтека разом не задалось. Реакцию мозг выдавал уже автоматически и неосознанно – как хорошо выработанный рефлекс. Тем не менее, Тескатлипоке удалось живо подавить подступивший приступ раздражения и затолкать подальше мерзостные воспоминания о времени собственного пребывания в этой гнилой стылой дыре. Сета ацтек слушал, не перебивая и одновременно задаваясь вопросом, до чего же они, боги некогда великих культур, докатились, если всякая шваль, в которой не было ни капли своего, взращенная на обломках загубленной веры, хапнувшая у христианства то, что плохо лежало, и то, что пришлая религия попросту отторгла за ненадобностью; невнятный сброд, что теперь вольготно паразитировал на всей этой мешанине отрицающих друг друга культур, мог легко отправить старых богов в небытие? Кем они стали, если не призраками, блеклыми тенями былого величия?
В голове бога ночи меж тем прошмыгнула и еще одна затравленная мыслишка о том, уж не сам ли Сет собственными силами и с завидным упорством спровоцировал весь тот пиздец, из-за которого сейчас он старательно ненавидел весь мир? Что-то настойчиво подсказывало, что ацтек недалеко ушел от истины в своих размышлениях, однако Тескатлипока тут же отказался от спонтанной идеи озвучить свое предположение египтянину. Он повертел перед собой бутылку, бездумно разглядывая прозрачное содержимое, сделал еще глоток и, наконец, после недолгой паузы спросил совсем не то, о чем думал:
– И что ты намерен теперь делать? Мстить?
[AVA]http://5.firepic.org/5/images/2015-06/17/4ct87dqcieri.jpg[/AVA]

Ацтека Сет услышал, и услышанного пока хватило, чтобы стада внутричерепных тараканов вместе с не в меру доебучим внутренним голосом успешно мигрировали за пределы египетского сознания. Бог хаоса не стал продолжать тему великой мсти и преувеличенно серьезно посмотрел на Тескатлипоку.
- Обещал, - все так же нарочито глубокомысленно подтвердил Сет, - но есть одна проблема: чудовищно коварные зефирки сбежали из моего рюкзака и решили остаться в Нью-Йорке. У меня предложение: ты идешь за зефирками, кои наверняка есть в местных забегаловках, а я развожу костер.
Прежде, чем ацтек успел бы разразился праведным негодованием, бог хаоса расплылся в хитрой улыбке и решительно подошел к Тескатлипоке, дотрагиваясь ладонью до его плеча и передавая ему эдакий божественный маршрутный лист – месторасположение двух хорошо знакомых Сету мест, где он не единожды закупался вискарем, а потом благополучно его пропивал.
В головушке бога хаоса уже созрел план, где можно пожарить зефирки, о которых так грезил ацтекский боженька. Возможно, не так экзотично, как прыгая по кратеру вулкана с риском поджарить что-нибудь еще, кроме зефирок, но, по разумению пустынного, отсутствие экстремальной кабзды с лихвой окупалось комфортом и фантастическим видом на океан. Ну и внушительными запасами вискаря, конечно же. Сет умильно улыбнулся и исчез, в то же мгновение объявляясь рядом с небольшим домиком на берегу. Здесь чувствовалось слабое дыхание его силы от заботливо сотворенных артефактов – бесполезных для других богов, но достаточных, чтобы отпугнуть особо ушлых людишек и избавить бога хаоса от печальной картинки разграбленного обиталища. Мимолетно отметив, что никто не похозяйничал в его отсутствие, Сет принялся за свою часть великой миссии, пока Тескатлипока выполнял особо сложных квест по поиску зефирок - смотался в дом и захватил оттуда стопку заботливо заныканных полешек. Против такого откровенного читерства мироздание не смогло что-то противопоставить Сету, и вскоре в сооруженном костерке живо полыхал огонь, а пустынный боженька с чувством выполненного долга опрокинул свое бренное тело в растянутый меж двумя пальмами гамак и принялся созерцать медитативную картинку набегающих волн, не забывая при этом потягивать вискарик.

Бог ночи с сомнением глянул на египтянина, который буквально за считанные мгновения из состояния угрюмого ящера переквалифицировался в беззлобного тролля. Подобная перемена пришлась как нельзя кстати, поскольку Тескатлипока, на удивление, умудрявшийся до сих пор демонстрировать чудеса титанического спокойствия, бывшего в общем-то нетипичным для него состоянием, не мог со стопроцентной уверенностью ручаться за то, что протянет так еще какое-то время. И даже понимание того факта, что Сету в недавнем прошлом пришлось куда хуже, нежели ему самому со всей его демонической эпопеей, едва ли могло явиться нерушимой гарантией того, что недюжинное терпение надолго задержится в сознании ацтекского боженьки.
Перед глазами меж тем шустро, сменяя друг друга, замелькали картинки незнакомых доселе мест, бывшие воспоминаниями египтянина и одновременно планом действия для Тескатлипоки на ближайшее время. После того, как египетский боженька с плутоватой ухмылкой бесследно растворился в пространстве, ацтек еще недолго посидел на облюбованном камне, откинувшись спиной на горячую шероховатую поверхность и бездумно глядя в высокое ясное небо, благополучно допил вискарь, который внезапно вновь стал вполне вкусным и приемлемым для питья без несочетаемой закуси и в неразбавленном виде, а после отправился, следуя указанному направлению, на поиски вожделенных зефирок.
Затарившись аж четырьмя упаковками сахарного добра, Тескатлипока очень скоро бодренько вышагивал мимо отменно полыхавшего костерка прямиком к живописно тунеядствующей в гамаке божьей тушке. Глядя на разомлевшего на солнышке египтянина, ацтек усмехнулся, швырнув ему упаковку зефирок, и остановился, привалившись плечом к одной из пальм, между которых был растянут гамак. Проворно распотрошив упаковку зефирок, бог ночи принялся увлеченно хомячить сырой продукт, заинтересованно разглядывая видневшийся неподалеку дом. Окружающее безмолвие, разбавленное мерным шорохом океанских волн за спиной, неуловимо расслабляло рассудок, выветривая из него все лишнее.
– Так что это за место? – поинтересовался Тескатлипока, с любопытством разглядывая окрестности.
[AVA]http://5.firepic.org/5/images/2015-06/17/4ct87dqcieri.jpg[/AVA]

- Ну, ты же не играл в снежки, - невозмутимо парировал египтянин, наблюдая за таинством приготовления зефирок в исполнении Тескатлипоки. По расплывшейся на физиономии бога хаоса широченной ухмылке нетрудно было догадаться, что мысли его живенько вернулись в чудесный мартовский денег, когда нью-йоркская погода решила удивить душевным весенним снегопадом, а один индейский боженька, прежде видевший снег только в холодильнике да на вершинах местных чихающих горочек, выпал в глубокий и продолжительной ахуй от погодных закидонов, чем не мог не воспользоваться Сет и, вытащив ацтекское чудушко в Центральный парк, устроид ему обстрел снежками и от души извалял в снегу.
- Зато ацтекский бойскаут из тебя отменный, - с добродушной усмешкой продолжил Сет и, забрав щедро предложенный индейцем прутик с зефиркой, добавил. – И что бы я только без тебя делал…
Пока египетский бог вертел в руках поджаренную зефирку, в головушке его родилась внезапная, под стать самому боженьке, мыслишка. По-видимому, блядское мироздание с какого-то хера вдруг ополчилось на двоих не самых спокойных боженек, от души подкидывая им кабзду и сталкивая мордами с сородичами или не особо добрыми сверхъестественными тварями. И если сетовскую встречу с аргентинским чучелом и быструю, предсказуемую ее развязку, в общем-то, можно смело списать на исключительный долбоебизм египтянина, то Тескатлипоке, очевидно, не повезло больше. Сет не особо вдавался в подробности приключений ацтека и особенности его взаимоотношений с монотеистической дрянью, но догадывался, что самой пострадавшей стороной в этом взаимодействии была идейность ацтекского бога – субстанция куда более чувствительная, нежели гордость египтянина. Последняя по крайней мере не требовала немедленного лечения ведрами мороженки и просмотром мультика про индейскую принцессу по хрен знает какому разу. И коль душевное равновесие обоих боженек подвергалось испытанию, Сет задумался, а не послать подальше бесящий ацтека Нью-Йорк и не осесть на время в более спокойном местечке, где нет ни одной божественной рожи, кроме ухмыляющейся индейской физиономии.
- А давай здесь потусим? – вернув взгляд на ацтека, озвучил свою внезапную мысль бог хаоса. - Нахер Нью-Йорк.

– Жарить зефирки – это чуть более медитативный процесс, нежели валяться в снегу, – уклончиво ответил ацтек, вращая над пламенем прутик с еще одной нанизанной зефиркой и живо припоминая, как, отказавшись наотрез высовывать нос из квартиры при виде белых сугробов на улице, он только еще больше подогрел нездоровый энтузиазм египтянина познакомить южного индейского боженьку с тем, что в мире принято называть зимой. Откуда столь нелепая страсть к закидыванию ближнего липкой холодной дрянью у пустынного бога, Тескатлипока не имел представления. Впрочем, это же Сет, что само по себе решительно все объясняло.
На подколку египтянина бог ночи мог бы в своей привычной манере ответить вытащенной из закромов памяти обидой, в очередной раз попеняв Сету за то, что именно по его вине ацтекский боженька заработал себе непоправимую моральную травму, вызванную душевными прогулками по двум преисподним, и стойкую аллергию на название египетского загробного мирка. Однако в этот раз Тескатлипока благоразумно прикусил язык, отчего-то не желая сейчас им обоим зазря трепать нервы пережевыванием того, чего все равно уже не изменить, и что благополучно осталось в прошлом.
– … по всей видимости, жрал бы вискарь без зефирок, печалился и с досады бежал творить кабзду, – с беззлобной усмешкой резонно заключил ацтек, плюхаясь жопой в рыхлый песочек. Самому ему кабзды сейчас совсем не хотелось, ни в каком виде. После тесного общения с монотеистической мразью диапазон сиюминутных желаний ацтекского бога стремительно сужался до ведерка мороженки, диванчика и Покахонтас. Ну, или вот так: до жареный зефирок, мелкого теплого песочка и пространных бесед.
Последовавшему неожиданному предложению Сета бог ночи сперва не придал должного значения.
– Мы и так сейчас здесь тусим, и торопиться нам некуда, – криво усмехнулся Тескатлипока, не прерывая процесса увлеченного поджаривания на костре очередной зефирки. Видимо, что-то все же щелкнуло в голове ацтекского боженьки, и в следующее мгновение он вытащил из пламени прутик, подняв вопросительный взгляд на египтянина.
– Или ты имеешь в виду… – мысль до конца он не озвучил, а лишь с еще большим удивлением уставился на Сета.
– Тебя же вроде устраивал Нью-Йорк. Ты ведь не любишь жить в глуши.
[AVA]http://5.firepic.org/5/images/2015-06/17/4ct87dqcieri.jpg[/AVA]

Вторая зефирка оказалась ничуть не хуже первой. Сет живенько слопал поджаренную хрень, пока ацтек, отвлекшись на жирненького таракана, не бросился отбивать стащенную еду. Правда, хитрый план оказался хитрым лишь наполовину, и коварная индейская месть все-таки настигла египтянина – в виде трепыхающегося над головой таракана.
- Сам будешь эту херь из волос вытаскивать, - пообещал бог хаоса и, вернувшись к упоминанию ацтекской игуаны и заодно отвечая на вопрос Тескатлипоки, наигранно-угрожающе добавил. – И за зверьем один отправишься.
Покосившись на отчаянно загребающее лапками насекомое и оценив бездействие индейского чудища, Сет решил, что прозвучавших угроз определенно недостаточно и, расплывшись в умильной улыбке египетского тролля, выдвинул решающий аргумент в пользу сохранности своего хаера:
- И Покахонтас тоже один будешь смотреть, - с этими словами пустынный боженька самоуверенно посчитал, что теперь уж его волосам точно ничего не угрожает, и демонстративно откинулся на спину, улегшись на песочек и заложив руки за голову, отметив, что праздному созерцанию безоблачного неба все еще мешает истерически дергающийся в руке ацтека таракан.

Озадаченно глянув на непривычно длинный хаер пустынного боженьки, Тескатлипока, очевидно, живо прикинув, насколько стремно вытаскивать из него всевозможную постороннюю дрянь, особенно если эта дрянь в попытке слинять самостоятельно начинает лишь сильнее запутываться, отвел руку с несчастным насекомым подальше от египетской головушки. Таракан отчаянно сучил лапчонками, конвульсивно дергая жирненьким брюшком. Ацтек посадил усатую тварь на песочек и щелкнул пальцами по хитиновой заднице, придавая пакости ускорение, кабы та ненароком не вознамерилась мстить двум разбалдевшим на солнышке боженькам и не попортила вкусные зефирки. Не ожидавший такой подставы таракан, смешно переворачиваясь и подпрыгивая по песку, отлетел в сторону как минимум на метр.
Благополучно избавив себя от общества дрыгающегося насекомого, бог ночи сцапал из пакета еще одну зефирку и, поленившись пожарить, закинул в рот ванильную хреновину в сыром виде. Покосившись на безмятежно валяющегося на песочке и щурившегося от солнышка Сета, Тескатлипока, не долго думая, растянулся рядом, уставившись в высокое чистое небо и продолжив запихаться сырыми зефирками.
Между тем блуждающий по прозрачной синеве неба взгляд ацтекского бога зацепился за неспешно плывущий в воздухе чуть приплюснутый из-за нижней точки обзора разноцветный объект. Объект при более пристальном рассмотрении оказался самым обыкновенным воздушным шаром, каковые в большом количестве плавно рассекали небосвод над родным Теотиуаканом, вернее в над тем, что от него осталось.
– Ты когда-нибудь катался на такой хреновине? – спросил Тескатлипока, лениво дожевывая зефирку и тыча пальцем в воздух, повторяя ровную траекторию движения аэростата.
[AVA]http://5.firepic.org/5/images/2015-06/17/4ct87dqcieri.jpg[/AVA]

- Ты мне не доверяешь? – с наигранным изумлением притворно возмутился Сет и после короткой паузы доверительно добавил. - Ты же боженька, хуле тебе будет.
Сам он ничуть не сомневался в успехе своей внезапной хотелки. Во-первых, он уже не единожды поднимался и созерцал мир из корзинки воздушного шара, а, во-вторых, он был пустынным богом хаоса, и это объясняло решительно все.
По-видимому, вышколенный частыми закидонами жрец египетского бога в разговоре с людьми был очень убедительным - команда воздухоплавателей вместе с шариком приехала быстро и без лишних вопросов начала подготовку к полету. С момента звонка до того, как на относительно чистой поверхности вырос огромный ярко-оранжевый шар прошло не больше получаса. За это время боженьки успели поваляться на песочке, прогуляться по дому и поспорить, кто в какой комнате прибрежного домика будет обитать.
Когда настало врем взлетать, Сет решительно отверг порывы людишек вручить им пилота. И снова он мысленно отдал должное своему жрецу – после недолгих колебаний, люди смирились с решением йобнутого, по их мнению, человечка. Причина легкого согласия наверняка крылась в хорошей сумме за полет и обещании компенсировать ущерб, если шар улетит в Атлантику и благополучно там сгинет вместе с незадачливыми пассажирами. Ну и в гарантии отсутствия судебных разбирательств, если в мире вдруг станет на двух чудаков меньше. По выражению лиц оставшихся на земле людей, Сет понял, что именно такую участь им и пророчили.
Справедливости ради, стоило сказать, что подъем шарика на берегу, где его запросто могло унести в сторону открытого океана был далеко не самой здравой идеей. Но и не самой йобнутой, что могла прийти в голову взбалмошного бога хаоса. Сет легкомысленно решил, что сможет немного подправить направление движения божественными средствами – в конце концов, бог пустынных ветров он или как? И пофиг, что пустыня здесь была крайне своеобразная, а высота привычных ему ветров – ограниченная.
Египтянин усилил пламя газовой горелки, и освобожденный от удерживающих канатов шар мягко оторвался от земли, набирая высоту. Подъем словно окончательно изолировал двух богов от обычно-человеческой жизни – она осталась внизу: с обеспокоенными людишками, крышами налепленных вдоль берега домов и узкими лентами проложенных меж вулканических полей дорог. Здесь были только тепло начинающего клониться к горизонту солнца, медленно уступающее прохладе с набором высоты, ощущение полной свободы и такой же свободный ветер. Кстати о ветре… Сет с сомнением посмотрел на Тескатлипоку.
- Пожалуй, мы все-таки можем йобнуться, - заговорил египтянин. – Если чьи-то патлы попадут в горелку, и вся эта конструкция сгорит нахер.
С этими словами он решительно подошел к ацтеку, бесцеремонно развернул его за плечи и, сграбастав чужой хаер, принялся плести ему косичку.
[AVA]http://5.firepic.org/5/images/2015-06/17/4ct87dqcieri.jpg[/AVA]

Шар медленно поднимался в небеса. Быстро закончив с чужими космами, Сет глянул на высотометр и притушил пламя горелки. Богам не грозила смерть от кислородного голодания и незавидной участи превращения двух отчаянных воздухоплавателей в двух очень мертвых туристов.
При желании и надлежащем энтузиазме ярко оранжевый шарик можно загнать на высоту километров восьми и весело махать руками заходящим на посадку в Арресифе самолетам. Мысль испытать возможности рукотворной конструкции на пределе ее возможностей, запросто могущая йобнуть в нездоровую головушку бога хаоса, в этот раз продрейфовала мимо на почтительном расстоянии. На высоте иные потоки воздуха, и шарик, уже норовящий съехать с намеченного пустынным курса, мог в отместку рьяному экспериментатору радостно устремиться в сказочные ебеня. Да и внушительно минусовая температура не самая желанная компания для теплолюбивых южных богов.
Меж тем упрямая надувная хреновина уверенно перла на север, разменяв золотистый песочек на черное дно прохладной водички. В другой раз Сет легкомысленно махнул рукой и с непрошибаемой уверенностью, что он успеет скорректировать направление движения, предавался бы бесцельному созерцанию покрытой синевой дымки, пока не вперся взглядом в крохотной клочок суши самого северного острова, а в башке не прозвучало бы ожидаемое-удивленное «Ойблядь».
Сейчас Сет включил редко заходившую к нему в гости предусмотрительность. Он, может, и нарычал на своих жрецов, чтобы устроили ему пополнение паствы и, следовательно, сил, но в действительности в ощущениях собственной ауры ничего не поменялось. И после разминки с аргентинским чучелом управлять ветерком стало не в пример сложнее, особенно учитывая, что это немного не профильная деятельность египетского злища.
Прежде, чем начать манипуляции с условно-пустынными ветрами, Сет прислонился к боку корзины и посмотрел на Тескатлипоку, осмысливая его замечание о забористой фантазии ацтекского народца.
- Когда кактусы переставали вставлять, люди догонялись красивыми сказками? - наконец, с блеклой ухмылкой отозвался египтянин. – Удобно, маркетинговый ход по впариванию вечной блядской жизни в раю работает по сей день.
Бог хаоса прикрыл глаза, обращаясь к своей силе повелителя пустынных ветров. Здешние земли совсем не походили на бескрайнее песчаное покрывало Сахары. Здесь не было привычной Сету стихии, и управление воздушными потоками шло неохотно – сжирало больше силы, чем если бы пустынный был в Египте. И он, не собираясь больше ни воевать, ни покидать этот клочок суши, тратил немногие остатки, что еще задержались в его сущности. Шар неохотно поддался и неторопливо пополз обратно к береговой линии.
- По-моему, для истинного счастья достаточно хорошо накуриться, - после паузы продолжил египтянин и криво улыбнулся. Его сознание, его разум бога-разрушителя попросту не способны были понять значение этого простого и человеческого слова.
[AVA]http://5.firepic.org/5/images/2015-06/17/4ct87dqcieri.jpg[/AVA]