Хорошие люди иногда совершают плохие поступки. Порой они всего лишь хотят все сделать правильно, порой просто делают то, что должны. Рудольф Рейнхардт всегда делал то, что велел ему долг. С точки зрения человеческой морали это были вещи скверные. Хорошим человеком он себя давно уже не считал. Некоторым он ломал жизни, у других он их отбирал. Он убивал, когда приказывали, и мог покалечить, если так было нужно. Он сажал людей на крючок, с которого им уже никогда не удавалось сорваться, и использовал их открыто или втемную. Он делал людей несчастными, не испытывая от этого особенного удовольствия или угрызений совести. Майор Рейнхардт был обязан выполнять поставленные задачи в срок, и он их выполнял, прибегая для этого к наиболее эффективным средствам. Если бы он был верующим, то ни на секунду не усомнился бы, что после смерти попадет прямиком в ад. Однако в сверхъестественные силы Рудольф не верил, а его тесное знакомство с адом состоялось еще при жизни. Его личная преисподняя всегда была при нем. В этом мареве крови, грязи, чужой и своей боли Рейнхардт чувствовал себя то полноправным хозяином, то скалой посреди бушующего океана. Он носил с собой этот ад, глядя в него твердо, без жалости, без колебаний и без лишних сантиментов, потому что это было единственным способом не захлебнуться в холодной пустоте. Но ад не был всей его жизнью.

Среди глухого мрака начинаешь особенно ценить редкие лучи света. Оставив машину за углом, Рудольф прогулялся до продуктового магазина, а оттуда – до блочного многоквартирного дома со слегка облупившейся краской на торце. В этом доме жил Эрих Райхе, бывший военный летчик и нынешний преступник, временно избежавший наказания благодаря активному сотрудничеству с органами дознания. Перед подъездом майор остановился и закурил, вглядываясь в немые окна. Весна в этом году не торопилась в Берлин. Несмотря на середину апреля, воздух отдавал сыростью, а ветер холодил пальцы и норовил потушить с трудом зажженную сигарету. Наружка не таилась: пока майор курил, из автомобиля напротив вышел один из агентов, подошел к нему и отдал честь.
– Объекта на месте нет, его водит вторая машина. Во время последней связи Райхе бродил по аэропорту. Похоже, ищет работу.
«И наверняка безуспешно», – подумал Рейнхардт.
– Снимайте наблюдение за домом.
– Есть, – ответил оперативник. Рудольф заметил, что он старательно отводит взгляд от пакета, сквозь который просвечивали очертания прихваченного из магазина проднабора. Мудрое решение.
Докурив сигарету и сделав телефонный звонок, майор Рейнхардт вошел в подъезд, поднялся на пятый этаж, остановился перед дверью Райхе и нажал на кнопку дверного звонка. Эриха дома не было, зато там была его новообретенная дочка, о существовании которой экс-пилот узнал всего несколько дней назад. Душещипательная история.
На первый звонок реакции не последовало, и майор снова надавил на кнопку.
– Алесса! – позвал он через дверь. – Я знаю, что ты дома. Меня зовут Рудольф, я знакомый Эриха, пришел с ним поговорить. Открой, пожалуйста.
За дверью повисла задумчивая пауза.
– Эриха нет, приходите позже, – сообщил детский голос. Храбрая девочка. Или любопытная не в меру.
– Лучше я его дождусь, – сказал Рудольф. – Может, все-таки откроешь?
На этот раз пауза была короче.
– Вы с ними.
– С кем?
– С теми типами из машины, которые за мной следят. Я видела, как вы разговаривали.
– Наблюдательная, – похвалил майор. – Только они следят не за тобой, а за Эрихом. В любом случае, они уже уехали.
Судя по времени между этим заявлением и следующим вопросом из-за двери, Алесса не поленилась сбегать к окну и проверить наличие автомобиля на прежнем месте.
– Это вы им сказали уехать?
– Так точно, фройляйн, – ответил Рейнхардт.
– Кто они такие и почему следят за Эрихом?
«Ей бы в дознании работать», – подумал майор и представил лицо Райхе, если бы тот мог услышать это замечание.
– Откроешь – расскажу, – пообещал Рудольф. – Ты до глазка дотягиваешься?
– А что? – подозрительно уточнила Алесса.
Несколько раз щелкнул замок – к сожалению майора, не той двери, за которую он стремился попасть – и на лестничной клетке появилась пышнотелая мадам в розовом халате и с мусорным ведром.
– Вечно тут шастают всякие! – сразу же возмутилась она, воззрившись на Рудольфа. – Будто медом намазано. Нечего здесь шататься и орать на весь подъезд. Вы нарушаете спокойствие граждан. Если будете продолжать, я вызову полицию!
Майор молча вытянул из внутреннего кармана удостоверение и показал его женщине. Она подалась вперед, чтобы как следует рассмотреть ровные строчки. Очевидно, ей это удалось, потому что уже через пару секунд соседка Райхе отпрянула назад, сливаясь со стеной.
– Извините, недоразумение вышло, – стушевавшись, пробормотала она. – Я вас приняла за… эм…
– Я понял, – оборвал ее Рудольф. – Все в порядке.
– Спасибо, – зачем-то сказала соседка Райхе. – Всего доброго.
Розовый халат скрылся за дверью. Попытка вынести мусор, по-видимому, откладывалась до лучших времен: снова защелкал дверной замок.
– Проходите, – услышал Рейнхардт и с удивлением обернулся. На пороге квартиры Райхе стояла десятилетняя дочка незадачливого летчика и разглядывала его отнюдь не со страхом, а с любопытством.
– Ну здравствуй, Алесса, – еще раз поприветствовал ее майор. – Ты блинчики любишь?
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC]

Отредактировано Enlil (31.08.2019 09:34)

Купить по дороге продукты оказалось верным решением, и не только потому, что в гости с пустыми руками не ходят – в холодильнике у Райхе собирались вешаться мыши. Впрочем, у грызунов оставался еще вариант утопиться с голоду в пиве, потому что остатки замороженной пиццы доверия не внушали. Не самый подходящий рацион для юного подрастающего организма. Через пару минут к содержимому холодильника добавились упаковка яиц, пакет молока, бутылка йогурта, два пакета замороженных овощей, пачка сосисок и шмат ветчины. Сверток из китайского ресторана перекочевал на стол, где превратился в упаковку с разделанной на небольшие кусочки уткой по-пекински, баночку с соусом и пакетик зеленого лука. Еще несколько минут спустя Рудольф, засучив рукава, подбрасывал над сковородкой тонкие блинчики.
– Смотри, – объяснял он Алессе, улучив минутку, пока следующая порция доходила на сковороде, – берешь несколько лучинок, кладешь их на блин посередине. Потом берешь кусок мяса, макаешь его в соус и кладешь к луку, а потом заворачиваешь – вот так, как будто пеленаешь ребенка. Попробуй, у тебя получится.
С этими словами Рейнхардт вернулся к плите – ловить следующий блинчик.
– Вы обещали рассказать, почему за Эрихом следили, – напомнила девочка.
– Верно, – согласился Рудольф. – На самом деле те люди его охраняли.
– От кого?
Правдивее всего было бы ответить: «От его собственных не в меру гениальных идей», но это не вписывалось в концепцию, поэтому майор сформулировал мысль иначе:
– От врагов, конечно.
– У него есть враги? – удивилась Алесса.
– Враги и завистники есть у всех, кто достаточно хорош в своем деле, а Эрих – отличный летчик.
Ну, может, не отличный, а просто хороший. Был. И с ужасающими проблемами в области дисциплины, за что он в конечном счете и поплатился. Однако это тоже не вписывалось в концепцию.
– Он не очень-то похож на летчика, – вдруг изрекла девочка.
– Вот как? – хмыкнул Рейнхардт, наливая на сковородку новую порцию блинного теста.
– Летчики летают, – веско заявила Алесса, заставив майора улыбнуться.
– Эрих тоже летал. Пилотировал истребитель, был на войне. Однажды ему не повезло: его самолет подбили, и он попал в плен – но, как видишь, сумел оттуда выбраться.
Дочка Райхе одарила Рейнхардта недоверчивым взглядом исподлобья:
– А вы давно его знаете? Эриха?
– Относительно, – честно ушел от ответа Рудольф.
– И он правда все это время не знал… ну… про меня?
– Я в этом абсолютно уверен. – Уж в этом-то майор мог заверить ребенка совершенно искренне. Обретение десятилетней дочери точно стало для Райхе шоком. – Поэтому дай ему шанс. Вы обязательно поладите, когда узнаете друг друга поближе.
После этого Алесса на некоторое время замолчала, о чем-то задумавшись.
– Откуда вы его знаете? – наконец, нарушила тишину девочка. – Вы же не летчик?
Рудольф усмехнулся. Воистину, на вопросы детей отвечать сложнее всего.
– Нет, я не летчик, – подтвердил он. – Я служу в Гемайншафт. Недавно твой отец вместе с моим коллегой попал в неприятности в чужой стране. Я поехал и вывез их оттуда, а теперь приглядываю за Эрихом, чтобы он не нажил себе лишних проблем.
В сущности, примерно так ситуация и выглядела глазами майора.
– Ему это здорово не нравится, но так лучше, поверь.
По-видимому, на этот раз Рейнхардту удалось запутать Алессу до такой степени, что с новыми вопросами она нашлась не сразу, и Рудольф воспользовался этой заминкой по своему усмотрению.
– Теперь твоя очередь рассказывать, – сообщил он девочке. – Как тебе живется с Эрихом? Он тебя не обижает?
– Нет. Я его почти не вижу, – произнесла Алесса, и едва ли имело смысл ожидать от нее продолжения.
– Понятно, – кивнул майор. – И чем ты здесь занимаешься?
Детские плечики чуть приподнялись и снова опустились.
– Ничем особенным. Смотрю в окно. Иногда смотрю телевизор.
– А в школу ты не ходишь, с тех пор как переехала к Эриху?
Ответ на этот вопрос был Рудольфу прекрасно известен. Он задал его исключительно для того, чтобы перевести разговор в более или менее безопасное русло.
– Я не знаю, как до нее отсюда добраться, – призналась Алесса. – Раньше я жила в другом районе…
– Точно. Теперь тебе нужна школа поближе к дому. Ты же не против смены обстановки?
Она снова пожала плечами.
– А любимые предметы у тебя есть?
С этого момента дело пошло полегче: школа обеспечивала темы для разговора на час вперед. Пока Алесса, подтянув колени к подбородку прямо на кухонном табурете, рассказывала о своих предпочтениях и бывших одноклассниках, ключ в замке повернулся, и в дверном проеме застыла немая фигура, а Рудольф получил возможность полюбоваться выражением глубокого изумления на лице хозяина квартиры. Впрочем, бессловесной тенью Райхе оставался недолго: оправившись от первого потрясения, он без долгих предисловий потребовал от майора объяснений. Как отметил Рейнхардт, при этом бывший летчик продемонстрировал чудеса выдержки, очистив речь от нецензурных выражений. Присутствие дочери явно шло ему на пользу.
– Салют, смертничек, – как обычно, поприветствовал его Рудольф. – Ты вовремя: мы с Алессой как раз заканчиваем делать блинчики, присоединяйся. Только руки помыть не забудь, – заботливо прибавил майор.
Предсказуемо обозленного ответа Райхе он решил не дожидаться и продолжил почти сразу:
– Есть работа. Справишься с частным пассажирским самолетом?
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]

Отредактировано Enlil (31.08.2019 09:33)

Пока Райхе стоял молча, он бросал на майора выразительные взгляды, один красноречивее другого. Рейнхардт ему отчасти даже посочувствовал: эмоции распирали летчика изнутри, но из-за присутствия дочери ему приходилось сдерживаться, предпринимая для этого колоссальные усилия. А так ведь и лопнуть недолго.
Тем не менее, короткий и лишенный всякой информативности вопрос выполнил свое предназначение – внимание Райхе майору было обеспечено. Не считалась с этим только его дочурка: яркий бумажный змей, который Эрих все это время сжимал в руках, казалось, заинтересовал ее намного больше, чем странный разговор двух мужчин. Во всяком случае, получив подарок, Алесса выскользнула из кухни, и Рудольф не взялся бы утверждать, побежала ли она собираться на улицу, тактично скрылась, чтобы не мешать беседе, или просто была рада возможности улизнуть с кухни, где метал глазами молнии ее новообретенный папаша. К слову, иным образом его эмоции пока не проявлялись – это майор заметил и оценил. Более того, Райхе нашел в себе силы отбросить все лишнее и перейти к делу, а судя по уточняющему вопросу, «гениальная» идея просто и незамысловато послать Гемайншафт куда подальше его буйную (и лохматую) голову не посещала.
Рейнхардт перетащил опустевшую сковороду в мойку и включил воду.
– Фалькон 7Х. Второй пилот прихворал, нужна замена. Полетим в Африку. Точную цель узнаешь в день отлета. Вся поездка должна занять не больше двух дней.
Избыточная информация. Рудольф сообщил Райхе даже больше, чем тому необходимо было знать. Например, о том, что он сам тоже собирается лететь. Однако вид у летчика был по-прежнему не особенно счастливый, и майор от щедрот своей души решил его поддержать:
– Расслабься, герр Райхе. Будешь добросовестно служить на благо Рейха – будешь жить долго и счастливо. Справишься в этот раз как следует – может, и еще полетать дадут.
Ну да, стоит признать: возможно, понятия «поддержать» и «поглумиться» слегка спутались в сознании майора Гемайншафт.
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]

Отредактировано Enlil (31.08.2019 09:33)

Райхе, по мнению майора, держался молодцом. Он мог бы, правда, сделать лицо попроще и порадоваться тому, что ему вообще разрешают сесть за штурвал, но тут, по-видимому, пересиливало ожидание подвоха и ощущение общей безвыходности ситуации. Отказаться от полета Эрих действительно не мог (то есть, он должен был так думать), и это его, вероятно, угнетало. Хотя как военный летчик он должен бы был давно уже привыкнуть к тому, что особого выбора нет никогда, потому что его обычно прекрасно заменяет приказ, который нужно просто взять и исполнить.
– Не ломайся, не барышня, – осадил майор Райхе, когда тот попытался поязвить на тему их недавней прогулки в Финляндию. Впрочем, последовавший комментарий бывшего летчика люфтваффе свидетельствовал о его вполне серьезном настрое и, вне всякого сомнения, добавлял Эриху плюс в карму. Уточнение было здравым: чтобы работать в команде, нужно как минимум знать своего напарника. Много времени для знакомства у них не было, поэтому в данной ситуации оставалось надеяться на опыт одного пилота и на способность другого быстро адаптироваться к новой машине. По счастью, до вылета делегации пока еще оставалась пара дней – все лучше, чем ничего.
– Завтра в девять утра тебя будут ждать на инструктаж, там же познакомишься с капитаном. Его зовут Эрвин Бергер, он пилот гражданской авиации, постарайся не довести его до инфаркта еще на земле. У вас будет разрешение на тестовый полет. Вылет через два дня. Надеюсь, успеете сработаться.
Вернув сковородку Райхе на ее законное место, Рудольф вытер руки и принялся невозмутимо застегивать рукава рубашки, которые закатал перед тем, как печь блинчики.
– Форму тебе по такому случаю тоже выдадут. Но на борту будет дипмиссия, а это очень привередливые пассажиры, поэтому постарайся привести себя в приличный вид. И сделай что-нибудь со своими патлами.
Между прочим, Рейнхардт говорил совершенно серьезно. Среди дипломатов Рейха попадались замечательные люди, но некоторым из них нервов хватало только на общение с иностранными представителями, в то время как свои огребали «удовольствие» от общения по полной программе.
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]

Отредактировано Enlil (31.08.2019 09:32)

Райхе, конечно, прекрасно понял все, что ему наказал Рейнхардт. Только его бурная радость от происходящего, очевидно, изливалась наружу в виде продуктов жизнедеятельности мрачноватого чувства юмора летчика, в силу невозможности иных способов самовыражения. Однако дело было серьезное, и майор предпочел в сложившихся обстоятельствах шуток не понимать.
– Мне не нужно, чтобы он управлял истребителем. Мне нужно, чтобы за эти два дня ты вспомнил, что такое пассажирский самолет, и научился слушаться своего капитана, не доводя его до нервной дрожи своими военными привычками. Все понятно? – проникновенно уточнил Рудольф.
Против повеления привести себя в божеский вид Райхе возражал не особенно активно, и Рейнхардт решил, что он это не всерьез, но на всякий случай счел за лучшее предупредить:
– Бывали случаи, когда интересовались. Некоторые нарочно требовали к себе перед полетом капитана, смотрели на него и говорили, что с этим не полетят. Коней на переправе, разумеется, не меняют, но зачем нам лишний раз выслушивать визги какой-то дипломатической задницы, верно?
Ответ подразумевался положительный и как таковой от Райхе не требовался. В чем Эрих был совершенно прав, так это в том, что мотать нервы члены делегации будут преимущественно Рейнхардту: у него-то во время полета точно не будет такой прекрасной возможности скрыться от взыскательных пассажиров в кабине пилотов.
От этих радужных мыслей майора отвлекло внезапное возвращение Алессы, сопровождавшееся до крайности занимательным вопросом, по всей видимости, вгонявшим Райхе в состояние глубокой депрессии. Поэтому когда он пообещал дочери объяснить ей смысл высказывания майора на улице, Рудольф не смог и не посчитал нужным сдержать откровенно радостную ухмылку.
– Может, тебе помочь с объяснениями? Ты только скажи.
Эрих, между тем, совершил попытку выдворить Алессу из кухни и, кажется, собирался смыться вместе с ней.
– На месте стой, раз-два, – скомандовал Рейнхардт спине летчика. – Еще кое-что.
Он вытащил из внутреннего кармана легкой куртки аккуратно сложенный лист бумаги и протянул его Райхе.
– Завтра утром, прежде чем отправляться на летное поле, пойдешь вместе с Алессой в ближайшую школу и отдашь директору это направление. Никаких проблем не будет… папаша.
Эрих от шока свалившегося на него отцовства, вероятно, и не вспомнил, что его десятилетней дочери полагается ходить в школу.
– А на время нашей командировки за Алессой, если ты не против, присмотрит моя жена. Ты же не против? – душевно уточнил майор.
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]

Отредактировано Enlil (31.08.2019 09:32)

– Я еду в командировку, – сообщил супруге Рейнхардт вечером того же дня, поймал ее взгляд и поспешил прибавить: – Спокойно, не на войну и всего на пару дней. Обычная скучная поездка в сопровождении.
Аккуратно прорисованные брови Хельги, несмотря на это заверение, сдвинулись к переносице:
– Знаю я эти ваши «скучные» поездки. В прошлый раз ты тоже так говорил.
– И вернулся живым и невредимым, – подхватил майор. – Не волнуйся, все будет в порядке. Но у меня есть к тебе одна просьба.
Хельга убрала чистые тарелки в шкаф и повернулась к мужу, выражая готовность слушать, не задавая очевидных вопросов.
– У моего пилота дома остается десятилетняя дочь, Алесса. Ее мать недавно умерла, поэтому она будет совсем одна. Ты не присмотришь за девочкой, пока мы будем в отъезде?
Фрау Рейнхардт молча посмотрела на мужа. Она по опыту знала, что, задавая подобные вопросы, Рудольф рассчитывает на положительный ответ, и для отказа понадобится по-настоящему веская причина, какую вот так сходу и не найдешь.
– Должен тебя предупредить, – воспользовавшись ее замешательством, продолжил майор. – Отца Алессы зовут Эрих Райхе.
В голубых глазах женщины мелькнула искра понимания.
– Я его знаю. Это…
– Тот самый летчик, с которым встречалась твоя сестра, – закончил за жену Рудольф. – Предваряя возможные вопросы: до недавнего времени Райхе не знал о том, что у него есть дочь. Алесса живет с ним меньше двух недель.
Губы Хельги приоткрылись и снова сомкнулись, когда она совладала с удивлением.
– Это довольно неожиданно. Я…
Она быстро перебрала в уме планы на ближайшие дни. Среди них была одна большая ночная съемка и две дневные, поменьше. Ночную можно оставить, и даже очень хорошо, что Рудольфа гарантированно не будет дома – не придется у него отпрашиваться с риском натолкнуться на решительный запрет. Дневные съемки, очевидно, придется перенести, но это обычные несложные фотосессии, не приуроченные ни к каким событиям. Конечно, не очень хорошо просить клиента поменять дату, но что будет, если вместо этого она сейчас заявит Рудольфу «извини, дорогой, я занята»? В том, что муж не обрадуется, сомневаться не приходилось.
– Хорошо. Конечно, я посижу с Алессой, – кивнула Хельга, заправляя за ухо волнистую светлую прядь волос. Рейнхардт внимательно посмотрел на жену.
– Спасибо.

Ранним утром пятнадцатого апреля серебристый Опель Инсигния припарковался напротив подъезда Райхе. За рулем сидела Хельга, это была ее машина. Выйдя из автомобиля и обойдя его спереди, Рудольф открыл дверцу со стороны водителя и подал жене руку. Хельга ответила мимолетной улыбкой.
– Ты волнуешься из-за того, что это Эрих, или из-за необходимости сидеть с чужим ребенком? – уточнил майор, пока они шли к подъезду.
– Всего понемногу, наверное, – сказала Хельга и подняла взгляд наверх, к окнам. – Все нормально, идем.

Когда дверь квартиры распахнулась, взорам четы Рейнхардт предстал Эрих Райхе, на удивление опрятно одетый и даже причесанный. Следом за ним из кухни прошмыгнула Алесса и приплыли ароматы кофе и яичницы с беконом. Кажется, летчик потихоньку осваивался в роли отца-одиночки. Открыв дверь, Райхе замер, во все глаза уставившись на фрау Рейнхардт и, похоже, напрочь позабыв о присутствии майора. Во всяком случае, поздороваться он удосужился только с Хельгой. Однако мгновение оцепенения прошло, и Эрих отступил в сторону, освобождая дверной проем. Коснувшись рукой талии жены, Рудольф мягко направил ее в прихожую вперед себя.
– Привет, Эрих, Алесса, – сказала Хельга, развязывая пояс на тоненьком весеннем плаще, который Рейнхардт помог ей снять и повесил на вешалку у двери.
– Салют, смертничек, – не отступая от традиций, поприветствовал майор летчика и помахал рукой его дочери.
– Почему «смертничек»? – удивилась Хельга, в точности как Алесса двумя днями ранее.
– Потому что самолет Эриха разбился в Финляндии, он попал в плен и еле выжил! – с готовностью отрапортовал ребенок.
Майор широко улыбнулся, а Хельга тихо кашлянула.
– Рудольф, можно тебя на минуточку? – подозрительно ласково поинтересовалась она. Рейнхардт вопросительно посмотрел на жену, потом бросил выразительный взгляд на Райхе. Летчик проявил чудеса понятливости и тактичности и вместе с Алессой вернулся на кухню.
– Что все это значит?
– Что именно?
– Ты что, ему не сказал? – горячо зашептала Хельга, как только они остались одни.
– Чего? – снова изобразил непонимание Рудольф.
– Что твоя жена выглядит в точности как его погибшая девушка!
Рейнхардт пожал плечами.
– Не мальчик, переживет.
– Рудольф, как ты можешь быть таким бесчувственным! – возмутилась Хельга.
– Я ему не нянька и не психотерапевт, он мой подследственный.
– Что?!
– Бывший, – со вздохом исправился майор.
– То есть про смертника ты не шутил?
– Шутил, конечно. Его давно амнистировали. Хельга, тебе не о чем беспокоиться.
Однако сама Хельга, по-видимому, придерживалась иного мнения на этот счет.
– Ты хочешь сказать, что Эрих – твой подследственный, и ты полетишь на самолете, который он поведет? Ну разумеется, мне совершенно не о чем беспокоиться!
Рейнхардт молча стиснул разошедшуюся супругу в объятьях и чмокнул ее в висок.
– Если я говорю, что все будет в порядке, значит, так оно и будет. Ты мне веришь?
– Я тебя ненавижу.
Рудольфа это заявление развеселило. Хельга, вроде бы, тоже успокоилась.
– Ну все, идем. Времени мало, – сказал Рейнхардт, потянув жену за собой на кухню. Телефон зазвонил точно по часам.
– Уже спускаемся, – ответил майор голосу из мобильника. – Райхе, готов?
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]

Отредактировано Enlil (31.08.2019 09:32)

Райхе по дороге в аэропорт молчал, и Рейнхардт решил его не трогать. Пусть лучше вдоволь наразмышляется о вечном на земле, чем во время полета. Когда они прибыли на место, пилот, не дожидаясь указаний, сразу двинулся к самолету. Рудольф сделал знак, чтобы его пропустили, а сам пошел совершать обход. До прибытия делегации оставалось еще около получаса – достаточно, чтобы убедиться, что все готово, никаких задержек не будет, а грузчики вместе с едой для дипломата не притащили на борт взрывное устройство. После этого майор поднялся на борт, где его встретила натянуто улыбающаяся стюардесса.
– Волнуетесь, Габи?
– Немного. Не каждый день случается сопровождать дипмиссию.
– Если они будут плохо себя вести, я их высажу по пути, – пообещал Рудольф. Мысленно он уже успел пожалеть стюардессу: никто из членов делегации, по его мнению, таких переживаний не стоил. Однако когда майор заглянул в кабину пилотов, его посетила мысль, что Габи, возможно, волновалась не только из-за дипломатов. Не нужно было обладать особенной наблюдательностью, чтобы понять: капитан находится в состоянии, настолько же далеком от идеального, как Берлин от Кигали, куда им предстояло лететь. Оценив ситуацию, майор переменился в лице. Произвести замену пилота было уже невозможно, сажать его в таком виде за штурвал самолета – опасно. К тому же, легко предсказать, у кого первого возникнут проблемы, если вскроется такой прокол.
– Герр Бергер, у меня к вам всего один вопрос. – Рейнхардту очень хотелось в крепких выражениях передать капитану все, что он о нем думает в данный момент, однако это было бы неконструктивно и потребовало бы слишком много времени. – Вы в состоянии управлять самолетом?
Эрвин Бергер, и без того бледный, как полотно, казалось, побелел еще сильнее и, вполне вероятно, позабыл, как дышать. Тем не менее, выдавить из себя короткий ответ ему все-таки удалось:
– Так точно, герр майор.
Рудольф еще несколько секунд побуравил капитана взглядом, прикидывая, насколько можно доверять его словам. Выводы он для себя сделал неутешительные. Отвернувшись от Эрвина, майор посмотрел на Райхе. Говорить, в общем-то, было не о чем.
– Я закрою вас до конца полета, – предупредил Рудольф. Не хватало еще, чтобы кто-то из делегации увидел зеленого пилота.
Через пару секунд Эрвин и Эрих были отрезаны от салона самолета.
– Меня расстреляют? – обреченно спросил у коллеги Бергер, но майор этого слышать уже не мог. Когда он вновь поравнялся с Габи, стюардесса испуганно подняла на него глаза.
– Герр Рейнхардт, – она с трудом сглотнула. – От него жена вчера ушла…
«Вот же добрая душа, – подумал майор. – Еще и защищает этого идиота, когда он может запросто всех угробить». Впрочем, в то, что все может закончиться настолько плачевно, он не верил: как бы ни подвел экипаж Эрвин Бергер, у Рудольфа были основания считать, что хотя бы у Райхе нервы не сдадут.
– Наши пассажиры едут, – вместо ответа сказал он. – Улыбайтесь, Габи.
И Габи послушно заулыбалась.

Первым в салон вошел Мартин Фогт, капитан Гемайншафт, которого отрядили в качестве личного телохранителя посла в Руанду. Завидев Рейнхардта, он приветственно козырнул. Рудольф встретил его вопросительным взглядом, глазами указав на пока еще не видимый «ценный груз», поднимавшийся следом. Мартин в ответ скорбно посмотрел в потолок.
– Доброе утро, господин посол, добро пожаловать на борт! Меня зовут Габи, на время полета я буду вашим борт-проводником. Пожалуйста, располагайтесь.
– Майор Рейнхардт. С этой минуты и до возвращения в Берлин я отвечаю за вашу безопасность.
Произнося эту стандартную формулу, Рудольф разглядывал посла. Фамилия посла была Штибер, и она шла к нему чрезвычайно: это был стареющий и отчаянно лысеющий низкорослый человечек с крючковатым носом.
– А где пилоты? Они не выйдут с нами поздороваться? Я хочу видеть капитана! Немедленно приведите капитана сюда! – затараторил он, и Рейнхардт сразу проникся печалью Мартина.
– Это невозможно. – Он смерил посла мрачным взглядом.
– Что? Как так! Почему? Я желаю знать, кто будет управлять самолетом, на котором я полечу!
– Кабина пилотов уже заперта. Я не имею права отпирать ее до окончания полета.
– Что за вздор! Кто тогда имеет? Дайте мне ключи, я отопру ее сам! Давайте, давайте ключи. Немедленно. Сейчас же!
– Прошу прощения, герр Штибер, я вынужден вам отказать.
– Как отказать?! Вы? Мне!
– Протоколы безопасности должны соблюдаться. Они созданы для вашего же блага.
– Нелепица! Кто только придумал эти дурацкие протоколы? Все это вздор! – повторил посол, разбрызгивая слюну с чуть меньшим энтузиазмом, чем в самом начале своей речи.
– Пожалуйста, господин посол, присаживайтесь, у нас замечательные удобные кресла, вы можете выбрать любое, – мягко зажурчала Габи, увлекая Штибера за собой в салон. Двое сотрудников Гемайншафт за их спинами понимающе переглянулись.
Прошло еще минут десять, прежде чем посла удалось успокоить и усадить в кресло. Очень кстати, потому что в наушнике у майора прозвучало стандартное уведомление капитана экипажу о готовности к взлету. Голос принадлежал Райхе. Габи, очевидно, тоже это заметила, потому что, пробегая мимо, встревоженно покосилась на Рудольфа. Рейнхардт достал из кармана телефон и быстро набрал короткое сообщение: «Что с Эрвином?»
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]

Отредактировано Enlil (31.08.2019 09:31)

Ответ пришел через несколько секунд и был вполне предсказуем: «Голос сел». «Скорее, батарейки», – подумал майор, убрал телефон и попытался абстрагироваться от назойливого визгливого голоса Штибера, требовавшего от помощника ручку какого-то определенного оттенка синего.
Участвовал ли капитан в управлении или нет, взлет прошел благополучно. Самолет набрал высоту, выровнялся и лег на заданный курс. Однако некоторое время спустя машину начало ощутимо потряхивать. Голос Райхе зазвучал в наушнике ровно в тот момент, когда майор потянулся за телефоном. Предупреждение немного запоздало: господин посол уже разорался на весь салон, что от этой «безумной качки» у него теперь мокрый пиджак. Бедная Габи бегала вокруг, успокаивая Штибера тем, что это всего лишь вода, которая точно успеет высохнуть без следа еще до приземления, но каждое ее слово вызывало новый шквал негодования. Майор проникся к стюардессе искренним участием. «Дорогу поровнее выбирай», – написал он Райхе.
Оставшиеся часы полета прошли без эксцессов – и без сюрпризов со стороны Эриха. Тащить в Руанду неуравновешенного пилота, не особенно счастливого от необходимости работать на Гемайншафт, да еще и доверять ему столь ценный человеческий груз, было рискованно, однако в сложившейся ситуации этот вариант представлял собой наименьшее из зол. Ситуация была щекотливой, потому что кто-то из пилотов Гемайншафт сливал информацию иностранной разведке, но кто и какую именно, пока установить не удалось. Для этого требовалось немного больше времени, а отложить перелет возможности не было. Райхе, между тем, сидел на коротком поводке и находился под таким пристальным контролем Гемайншафт, что в его «благонадежности поневоле» сомневаться не приходилось.
В общем, все шло подозрительно благополучно. К концу пути Рейнхардт научился отфильтровывать неутомимый галдеж посла и игнорировать его закидоны. Заметных проблем при приземлении не возникло, посадка была мягкой, а знакомство с коллегами из службы безопасности Руанды – быстрым. Когда Штибер во главе делегации колобком выкатился из салона под жаркое солнце Африки, Рудольф вернулся в самолет. Возгласы господина посла было слышно даже оттуда, и элемент хаоса, вносимый им повсюду, где бы ни оказался Штибер, наводил майора на мысли о том, что в предусмотрительно подаренные Руанде Рейхом черные мерседесы дипмиссия погрузится еще нескоро. Временно предоставив Мартину разбираться с их сокровищем, Рейнхардт прошел к кабине пилотов. В кресле капитана он ожидаемо обнаружил Райхе. Эрвин сидел рядом, уже не такой зеленый, как перед вылетом, но все еще печальный, бледный и помятый.
– Поздравляю с мягкой посадкой, капитан Бергер, – ровно произнес майор, прекрасно отдавая себе отчет в том, насколько двусмысленно может звучать эта фраза из уст сотрудника Гемайншафт в целом и при нынешних обстоятельствах в частности. – Не желаете ли выйти подышать воздухом, Эрвин?
Нехорошо так издеваться над людьми, но Рейнхардт не мог себе в этом отказать. Бергер сам виноват: он поставил под угрозу всю поездку. Вероятно, не поняв до конца, следует ли принимать ремарку майора как указание к действию, Эрвин начал осторожно выползать из кресла второго пилота, на всякий случай вцепившись в спинку.
– Райхе, без моего распоряжения из самолета ни ногой.
Добрые дела не должны оставаться безнаказанными.
– А что такое? – удивился Бергер.
– Он под арестом и ждет расстрела, – любезно объяснил Рудольф и без заминки сделал приглашающий жест, пропуская Эрвина вперед.
– Это была шутка? – рискнул уточнить капитан, кое-как выбравшись в салон на негнущихся ногах. Рейнхардт остановился и строго посмотрел на него.
– Разумеется, – признал он все тем же суровым тоном. – Но для Райхе это правда.
Сложно сказать, какие выводы из услышанного сделал Бергер, однако одно остается фактом: после этих слов он тихонько привалился к стеночке.
– Могу я тоже остаться в самолете, герр майор? – выдавил из себя Эрвин, с трудом удержав равновесие. Рудольф одарил его тяжелым взглядом.
– Оставайтесь, герр Бергер, – разрешил он. – Только глупостей больше не делайте.

[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]

Отредактировано Enlil (31.08.2019 09:31)

По пути к резиденции главы республики, где должна была пройти торжественная церемония чествования немецкой делегации, ничего из ряда вон выходящего не происходило. Посол был на всю дорогу изолирован с Мартином в другом автомобиле, и Рейнхардт получил счастливую возможность насладиться тишиной и руандскими пейзажами. Пейзажи радовали глаз буйной зеленью, даром что кортеж не покидал городскую черту. Несколько вполне приличных улиц с нормальными многоэтажными зданиями из стекла и бетона были, со всей очевидностью, единственными в своем роде и являли собой гордость Кигали. Это очень впечатляло. В особенности полное отсутствие людей, наводившее на мысли, что привести массовку в божеский вид местным властям так и не удалось.
Вильнув пару раз, кортеж нырнул в зеленые кущи, миновал шлагбаум и через раскрытые ворота въехал на территорию резиденции. Немецкую делегацию встречали организованные толпы охраны и менее организованные – журналистов и операторов. Охрана Рейнхардту инстинктивно не понравилась: вид у черномазых ребят с оружием был слишком напряженный. Понятно, что делегации из великого Рейха к ним каждый день не прибывают, однако у майора имелись определенные сомнения в том, что это достаточно веский повод для руандцев, чтобы так напрягаться. Впрочем, ничего необычного сверх того Рудольф не заметил. В конце концов, снайперы на крыше – обычное дело, до тех пор, пока их винтовки не повернуты в сторону гостей. Рейнхардт одарил стрелков хмурым взглядом сквозь стекла темных очков и переключил внимание на соседнюю машину в кортеже, из которой вслед за несчастным Мартином Фогтом выкатывался под прицелами видеокамер немецкий посол. На крыльце так называемого президентского дворца с другой стороны широкой площади с фонтаном показался осклабившийся правитель Руанды и начал громогласно вещать что-то на скверном английском. Каким бы невыносимым ни был его акцент, интонации говорили сами за себя – уже к третьей фразе они перестали быть торжественными и трансформировались в агрессивные. Наушник в ухе майора ожил, когда он уже догадывался о сути сообщения. Кокетливо сверкнул на солнце прицел снайперской винтовки.
– Фогт, красный код. Посла в машину! – рыкнул Рейнхардт, отпихивая в сторону попытавшегося его остановить чернорожего блюстителя порядка. Ощерившийся руандский президент выкрикнул что-то резкое на местном наречии. Буквально в тот же миг грянули выстрелы. Журналисты завопили, африканские вояки как по команде – хотя они действительно сделали это по команде – сорвались с мест, посол рухнул на землю, получив подсечку от Мартина, а Рудольф почувствовал, как его толкнуло в левое плечо. Вокруг чиркали пули и падали тела. Шатнувшись к ближайшему мерседесу, майор вытряхнул из него водителя и влез на его место. За несколько секунд, которые он потратил на эти действия, шок прошел и плечо начало разрываться от боли. К счастью, возиться с зажиганием не пришлось – ключи были на месте. Не обращая внимания на все еще живые и уже не дышащие тела, попадавшиеся на пути, Рудольф подрулил поближе к послу, вдавленному в пыль его же телохранителем. Мартину не нужно было объяснять, что делать: он мгновенно встряхнул Штибера за шиворот и пропихнул в автомобиль вперед себя. В тот же миг мерседес рванул с места, поэтому заваливаться в салон самому капитану пришлось уже на ходу.
В течение следующих тридцати секунд майор Рейнхардт воздавал хвалу немецкому автопрому и бронированным стеклам, потому что по машине усердно палили руандские сволочи. Живая изгородь из густых изумрудных кустов оказалась на поверку не крепче автомобильного каркаса, что не могло не радовать – в отличие от щебня, заменявшего нормальную дорогу там, куда вырулил мерседес. Руандские мартышки и здесь продолжали бросаться под колеса – видимо, в надежде таким образом задержать или остановить автомобиль, что было довольно глупо с их стороны: жалеть себя они майору повода не давали. Пока мерседес маневрировал в поисках выезда с территории резиденции, кто-то из черномазых обезьян исхитрился прилепиться к машине с внешней стороны, но получил по морде от Мартина и был благополучно отправлен в нокаут. По большому счету, ему повезло: сразу после этого мерседес на полном ходу снес шлагбаум, столкновения с  которым руандец мог и не пережить. Чиркнув днищем по высокому бордюру, автомобиль выскочил, наконец, на асфальт – и очень вовремя, потому что в глазах у майора начинало темнеть, и едва ли от обилия чернокожих макак.
Однако местные австралопитеки не желали униматься: сзади к мерседесу уже пристраивались несколько черт знает откуда взявшихся джипов. А впереди были тесные извилистые улочки Кигали, полные мусора, тентов, уличных торговцев, всякого сброда и велосипедистов, нагруженных плодами и корзинами в два человеческих роста. Вдобавок ко всему, дороги в этой дикой стране петляли по склонам многочисленных холмов. В Руанде майору раньше бывать не доводилось, но к этой поездке он подготовился, составив себе представление о том, с чем здесь можно столкнуться. Ничего особенно хорошего в этом перечне не было.
Завернув на первую попавшуюся улочку, Рудольф вытащил из кармана телефон и набрал номер Райхе, протаранив при этом прилавок с фруктами, часть которых растеклась желтоватым месивом по лобовому стеклу.
– Салют, смертничек! – по сложившейся традиции поприветствовал летчика Рейнхардт. – Валите из аэропорта. Найдите машину, поезжайте на юг. Двигайтесь в сторону…
Тут майор столкнулся с серьезной проблемой. Проблема заключалась в отсутствии простых и понятных ориентиров.
– …В сторону большого зеленого холма между 30-ым и 33-м шоссе. Подниметесь на него, найдите тихое место и ждите. Я пришлю координаты.
Сзади снова затарахтели выстрелы, а на перекрестке мерседес подрезал доисторический руандский тарантас, но силы явно были неравны. Тем не менее, очередная встряска заставила Рудольфа вспомнить о главном.
– И прихвати по дороге бутылку водки.

*
По субъективным ощущениям майора, какие-нибудь три километра от городской черты Кигали они преодолевали мучительно долго. Когда погоня немного отстала, мерседес пришлось бросить – прекрасный немецкий автомобиль выделялся на руандских дорогах, как белая ворона. С огромным сожалением оставив машину, они пересели в другую (это было несложно) и проделали таким образом еще часть пути, добравшись до лесной полосы. К этому времени Рейнхардт был уже счастлив избавиться от любого транспорта, потому что тряска из-за ранения сделалась невыносимой. Тем не менее, пришлось еще немного потерпеть, пока они взбирались на холм и искали укрытие в густых зеленых зарослях. Посла хотелось убить за лишний шум, но Рудольф не видел в себе сил его утихомиривать – эту обязанность сомнительной почетности пришлось взять на себя Мартину.
Наконец завалившись на землю в кустах среди гигантских африканских лопухов, майор первым делом – пока не успел отрубиться – отправил Райхе координаты их местонахождения. Второй немаловажной задачей было выйти на связь с Берлином. Учитывая присутствие толпы журналистов на «церемонии», в столице наверняка уже знали о произошедшем и жаждали выяснить, есть ли выжившие.
Первым номером в списке оказался Хайдрих Браун – чем не повод умилиться коварству всеведущей судьбы.
– Зиг хайль, герр майор! – максимально бодро и жизнерадостно, насколько позволяло его положение, поприветствовал коллегу Рудольф.
– Без кабзды никак не можешь, герр Рейнхардт? – в меру иронично поинтересовался майор Браун, который явно был в курсе происходящего.
– Это она без меня не может, – отмахнулся Рудольф и сразу перешел к делу: – Если все пойдет удачно, завтра к полудню мы будем в аэропорту Бурунди. Посол, два пилота, Фогт и я.
Опции «если неудачно» в гемайншафтовском наборе попросту не существовало, поэтому продолжить тут было особенно нечего.
– Будь другом, стряси с нашего шефа какое-нибудь корыто поприличнее. У нас тут господин посол… – Рейнхардт скользнул взглядом по Штиберу, который разглядывал внушительных размеров богомола, внезапно выпрямившегося и чуть не врезавшегося при этом лапками в крючковатый нос дипломата, отчего последний весьма прытко отпрыгнул в сторону чуть не на два метра – …переживает очень.
– Вылетим в течение пары часов, – заверил его Хайдрих. – Ну а пока наслаждайтесь внеочередным отпуском.
Такого поворота Рудольф не ожидал. Майор Браун, насколько ему было известно, не особенно охотно выезжал на такие пикники.
– Никак тоже на курорт захотелось? – ухмыльнулся Рейнхардт в трубку. – Крем от загара не забудь.
Он нажал клавишу отбоя и поймал на себе вопросительный взгляд Мартина.
– Майор Браун решил поиграть в волшебника на голубом вертолете.
– Не знаю, стоит ли этому радоваться, – честно заметил Фогт. Рудольф поглядел на него и оскалился:
– Эх, Мартин, нам ли быть в печали!
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]

Отредактировано Enlil (31.08.2019 09:24)

Следующие полчаса оба офицера тайной полиции провели в попытках проложить оптимальный маршрут до Бурунди и утихомирить посла, причем с первой задачей дело пошло намного легче, чем со второй. На месте Штиберу не сиделось. Он обползал и облазил все вокруг, заглянул под каждый лопух, заявил, что это возмутительно и что он не намерен долее задерживаться в этих варварских местах. А еще, конечно же, что Руанду разбомбят, как только они отсюда выберутся, уж он-то позаботится. Время шло, а энергия господина посла ничуть не убывала, продолжая хлестать, как вода из сорванной колонки, забрызгивая все и всех вокруг продуктами беспрерывного словоизвержения. Рейнхардт начал подмечать умоляющие и вместе с тем вопросительные взгляды со стороны Мартина. Ему и самому уже очень хотелось отправить Штибера в нокаут, и он был близок к тому, чтобы дать капитану карт-бланш, но тут посол внезапно привалился спиной к замшелому стволу, сложил руки на животе и захрапел.
– Чудо, – прокомментировал майор скоропостижный и счастливый уход Штибера в мир сновидений.
– Ну, не совсем, – осторожно протянул Мартин, чем заслужил со стороны Рейнхардта требовательный взгляд из-под приподнятых бровей.
– Я еще в самолете понял, что это стихийное бедствие, и прихватил с собой снотворное и фляжку с водой. Именно на такой случай.
– И как ты его заставил проглотить снотворное?
– Да никак. – Мартин пожал плечами. – Просто смешал его с водой, когда Штибер попросил попить.
– Иными словами, воды у нас больше нет, – констатировал Рудольф. – И как мы его теперь – на руках понесем?
Пригвоздив Мартина взглядом к древесному стволу, Рейнхардт прикрыл глаза, чтобы не видеть виноватое выражение на лице Фогта. Капитан тайной полиции, в свою очередь, приложил все усилия, чтобы лишний раз не попадаться старшему по званию на глаза, и тихо скрылся в лопухах. Однако прошло совсем немного времени, и майор услышал где-то сбоку тихий, но переполненный эмоциями вопрос, ни единого слова из которого Рейнхардт не разобрал. Рукоять пистолета мигом легла в ладонь, и майор осторожно, чтобы щелчок не вышел слишком громким, снял оружие с предохранителя. Под прикрытием лопухов он переместился в том направлении, откуда доносился голос, увидел новоприбывших, выдохнул и выпрямился.
– Спокойно, все свои. Знакомься, капитан, это наши пилоты Эрих и Эрвин.
Сумели-таки выбраться из аэропорта и добраться до места. И оружие нашли. Неплохо. Майор вернул пистолет на предохранитель. Фогт последовал его примеру.
– Мартин, – представился он, пряча оружие.
– Что, герр Бергер, как твои впечатления от поездки? – поинтересовался Рудольф, изучая уже отнюдь не зеленое, но все еще свидетельствующее о состоянии глубокого эмоционального потрясения лицо пилота гражданской авиации.
– Незабываемые, герр майор, – откликнулся Эрвин. – А где все?
Рейнхардт одарил его тяжелым холодным взглядом.
– Посол дрыхнет под кустом. Других выживших нет.
Эрвин посерел и покрылся испариной, но дожидаться, пока пилот переживет это известие, майор был не намерен.
– Я связался с Берлином, за нами высылают самолет. Он заберет нас в аэропорту Бужумбуры, это столица Бурунди. До ближайшей границы отсюда километров шестьдесят, по дороге и на машине это не больше сорока минут. Рельеф холмистый, пешком будем идти долго. Поэтому попробуем пробиться на транспорте. Если не выйдет, пробирайтесь на юг. Выдвигаемся через пятнадцать минут.
Изложив собравшейся компании эту стратегическую информацию, Рейнхардт перевел взгляд на своего любимого смертничка.
– Райхе, водку принес?
Вместо ответа летчик молча протянул майору аптечку. Внутри, помимо стандартного содержимого, обнаружились нож и бутылка шнапса. Бутылку Рейнхардт протянул бедолаге Эрвину. Тот отпил из горла, занюхал рукавом и вернул емкость с огненной водой майору. Рудольф тоже приложился к бутылке, потом прошелся оценивающим взглядом по лицам соотечественников. Бергер отпадал сразу. Фогту он такое ответственное дело, впрочем, тоже бы не доверил. Какая ирония: оставался только Райхе.
– Крестиком вышивать умеешь?
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]

Отредактировано Enlil (31.08.2019 09:23)

Эрих мрачно ухмыльнулся – видно, всю дорогу гадал, кому потребуется неотложная медицинская помощь, и тут истина ему открылась.
– Господин посол перенервничал. Сильный стресс, устал очень, – бесстрастно пояснил Рейнхардт. – Ближайшие часа три мы его не разбудим, так что придется тащить его на себе.
И хорошо еще, если его одного: вид Эрвина вызывал опасения, что пилот морально готов присоединиться к компании Штибера, счастливо погрузившись в бессознательное состояние. Поэтому капитан Фогт был оставлен приглядывать за одним бесценным кадром в отключке и вторым, недалеко от него ушедшим, а Райхе занялся осмотром раны, после которого предсказуемо решил ограничиться дезинфекцией посредством шнапса и перевязкой. Под занавес он не преминул усмехнуться, пообещав, что от этой пули Рудольфу умереть не светит. С постановкой диагноза майор, однако, справился бы и без участия своего любимого смертничка: несколько граммов металла в плече причиняли жгучую боль при каждом движении, но угрозу жизни представлять не могли. Чего Рейнхардту здорово не хватало в этой ситуации, так это обезболивающего. К счастью, в стандартную комплектацию аптечки входил Викодин. Две таблетки Рудольф проглотил сразу, оставшуюся упаковку сунул к себе в карман – дорога, с учетом всех обстоятельств, могла занять больше времени, чем им всем хотелось бы.
– Без тебя знаю, – оборвал майор участливый совет летчика не размахивать руками без лишней надобности, но через пару мгновений не до конца еще атрофировавшиеся человеческие инстинкты дали о себе знать, и он все-таки добавил: – Спасибо, Райхе.
Радовало уже то, что Эрих справился с поставленной задачей довольно быстро. Задерживаться надолго им было не с руки: чем быстрее они уберутся подальше от Кигали, тем лучше.
– Привал окончен, снимаемся, – скомандовал майор. – Надеюсь, машину вы увели без лишнего шума?
Ответом ему стало лицо Бергера, выражавшее теперь вселенскую скорбь.
– Ладно, придется ехать на нашей, – решил Рейнхардт. – Мартин, посол на тебе.
– Так точно, – хмуро протянул Фогт, оглядывая свою поклажу.
– Зато трындеть перестал, – философски заметил Рудольф, здоровой рукой хлопнув капитана по плечу.

Несмотря на все опасения, у машины их никто не поджидал. Может быть, им повезло, и хозяин еще не хватился пропажи, а служба безопасности Руанды не располагала достаточными ресурсами, чтобы их так быстро отследить и вычислить угнанный автомобиль – или не предполагала, что им хватит наглости продолжить путь прямо по шоссе. Так или иначе, они погрузились в машину без лишних неприятностей. За руль майор предложил сесть Райхе, и Эрих, вероятно, оценив, что в противном случае его ожидает перспектива всю дорогу обниматься с Эрвином и дрыхнущим послом, отказываться не стал.
Как далеко им удастся вот так проехать по шоссе в направлении границы, Рейнхардт угадывать не брался – он мог только надеяться, что они не встретят на пути препятствий как можно дольше. Тащить на руках Штибера по холмам и скакать по ним с пулей в плече – не самая привлекательная альтернатива.
К приятному удивлению майора, руандцы не выставили на выбранном беглецами шоссе посты через каждые пятьсот метров – то ли неверно определили направление бегства, то ли готовили засаду дальше по ходу движения. В любом случае, с каждым спокойно преодоленным километром надежда добраться до Бурунди росла – вместе с предчувствием, что самое худшее еще впереди. В некотором смысле это действительно было так. Минут через сорок мирного петляния среди холмов появились первые указатели, предупреждавшие о том, что путешествующие приближаются к государственной границе. Беда была в том, что Рудольф не знал наверняка, как выглядит КПП между Руандой и Бурунди. Пост, как назло, упорно не желал просматриваться среди деревьев, однако метров за триста до границы лесополоса внезапно закончилась, и очень скоро стало возможно разглядеть самую обыкновенную металлическую сетку, служившую формальной перегородкой между двумя странами. Редкое везение. Впрочем, даже эту сетку еще нужно было миновать, и представлялось совершенно очевидным, что руандцы не захотят просто так пропустить своих гостей, недавно превратившихся в персон нон-грата.
Перед КПП стояла короткая вереница машин, однако даже пара автомобилей впереди лишала их возможности разогнаться на шоссе.
– Райхе, съезжай с дороги, – сказал майор и проглотил еще одну таблетку анальгетика, предчувствуя несколько неприятных моментов. – Поедем напролом.
Оба офицера тайной полиции, не сговариваясь, достали оружие и привели его в боевую готовность. Посол на заднем сиденье протяжно всхрапнул.
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]

Отредактировано Enlil (31.08.2019 09:23)

Прорыв из одной африканской дыры в другую прошёл относительно успешно, не в последнюю очередь благодаря дружественному огню бурундцев, явно осведомлённых и предупреждённых о прибытии остатков немецкой делегации. Более того, даже когда свирепые руандские папуасы остались позади, никто не докучал гостям из цивилизованного мира лишними формальностями. Только один раз Райхе притормозил на КПП у выезда с пограничной полосы, и Рейнхардт предъявил радостно скалившимся аборигенам с автоматами свои документы и документы посла, мирно прохрапевшего весь экстрим на заднем сиденье угнанного из Руанды тарантаса. Задерживать их дольше никто не пытался, и майор поневоле задумался, какие дипканалы сейчас задействовал Рейх и что обещал Бурунди в обмен на посильную поддержку. Захватить соседнюю Руанду и отдать её бурундцам в вечное пользование? Или куда прозаичнее: не разбомбить случайно их славное государство вместе с зарвавшимися туземцами по ту сторону границы?
Во всяком случае, дополнительную помощь пребывающим в разной кондиции немцам не навязывали, а майору не хотелось испытывать щедрость и гостеприимство здешних обитателей и проверять степень прогрессивности их медицины на собственной шкуре. Поэтому он не возражал, когда Райхе порулил к скоплению хибар, которые могли сойти за ближайший населённый пункт, и притормозил у единственного сравнительно адекватного здания. К этому времени засевшая в плече пуля существенно поумерила энергичность майора и запасы его добродушия, несмотря на викодиновую подпитку, так что идея повременить с выездом в аэропорт показалась Рейнхардту чертовски соблазнительной.
– Лучше бы это тело не приходило в себя до самого Берлина, – хмыкнул Рудольф, оглядывая их потенциальный временный приют.
– Похоже на мотель, – заметил Мартин. – А вон и таверна.
– Интересно, а спирт у них есть? – вдруг прорезался Эрвин. Майор мрачно зыркнул на него через зеркало заднего вида.
– Бергер, тебе совсем жить надоело?
– Да, – быстро ответил пилот. – Нет. То есть… Наверное, я теперь должен застрелиться, чтобы э-э… спасти своё достоинство? – он неуверенно посмотрел на своих попутчиков, будто бы ища поддержки. – Но боюсь, без водки мне не хватит сил этого сделать.
Рейнхардт бросил на Эрвина короткий взгляд через зеркало.
– Может, и правда пристрелить тебя, чтоб не мучился? – философски поинтересовался майор в пустоту.
– А что случилось? – не понял Фогт.
– Герр Бергер, как настоящий капитан, очень переживает о том, что покинул свой корабль, вместо того чтобы пойти вместе с ним ко дну, – без малейшей заминки пояснил Рудольф, от души надеясь, что Эрвину хватит ума заткнуться и больше не поднимать эту тему.
– Ладно, план действий следующий. Ждём здесь до сообщения о прибытии Чипа и Дейла. Мартин, посол твой, глаз с него не спускай. Райхе, сделай что-нибудь с этим воплощением вселенской скорби, чтобы не мозолил мне глаза своей постной рожей.
Рейнхардт уже приоткрыл дверцу автомобиля, когда вспомнил кое-что ещё и мимоходом обернулся на Эриха.
– Забыл сказать: в Берлине тебя дожидается приказ о помиловании. Так что сделай лицо попроще, а то двух убитых горем лётчиков моё сердце может не выдержать, и тогда приказ может потеряться, а вам обоим придётся иметь дело с майором Брауном.
Полюбовавшись несколько мгновений на живописное лицо Райхе и не менее живописную физиономию Бергера, Рудольф с чувством глубокого морального удовлетворения и бесящей боли в плече вылез из машины.
– А кто это, майор Браун? – услышал Рейнхард приглушённый вопрос Эрвина.
– Такой гемайншафтовский бабайка, – мрачно съехидничал Фогт в ответ. Правда, по его голосу было слышно, что, несмотря на попытки пошутить, при упоминании этого имени бравый капитан и сам чувствовал себя не особенно уютно. Рудольф усмехнулся и пошёл в сторону покосившегося здания с облупленной штукатуркой.

*
Таверна оказалась весьма непритязательной, но обладала одним существенным достоинством: заморских гостей здесь согласились обслужить за рейховскую валюту. За неимением лучшего варианта, Рейнхардт устроился на скамейке в углу, уперевшись спиной в стену, и прикрыл глаза. Ему почти удалось достичь компромисса между расслабленностью и бдением, когда хрупкая гармония была безжалостно уничтожена уже знакомыми визгливыми нотками, донёсшимися из-за двери. Не прошло и минуты, как господин посол, которого Мартин, видимо, ненароком привёл в чувство при попытке дотащить до таверны, явил себя миру во всей красе и безграничной энергии бодрствования, вырвав из груди майора тихий вздох.
– Что? Не понимаю! Где я?! Вы должны немедленно доставить меня в убежище! А это какой-то вшивый сарай! Почему я должен сидеть в этом хлеву? Вы похитили меня! И отравили! Вы и этот ваш… Майор!!!
Последнее слово было произнесено – или, вернее, выкрикнуто – господином послом уже после того, как он обнаружил Рейнхардта взглядом. При этом Штибер бросился к офицеру Гемайншафт с такой пугающей целеустремлённостью, что Рудольф догадался: этот плешивый маленький уродец в своей экзальтации сейчас попытается встряхнуть его, как грушу, и никакое ранение его не остановит. Ну, разве что его, посла, собственное.
Долю секунды Рейнхардт взвешивал в уме возможность пустить в дипломата пулю для усмирения его неуёмного энтузиазма. Потом эта идея была с сожалением отброшена.
– Стоять! – рявкнул майор, отчего посол вдруг на полном ходу отскочил в противоположную сторону, как мячик после удара об пол. Это был успех. – Известно ли вам, герр Штибер, что дипломатическая неприкосновенность не распространяется на предателей Рейха?
Посол открыл рот и попытался что-то сказать, но только брызнул слюной и закрыл рот снова, потому что на этом месте до него начал доходить смысл обращённых к нему слов.
– А известно ли вам, герр Штибер, что, согласно внутреннему уставу Гемайншафт, предателем Рейха считается каждый, кто своими действиями запятнал репутацию нашего отечества и напрямую спровоцировал вооружённый международный конфликт?
– А? Что?! Я??? Да что это такое вы тут говорите! Да как вы можете! Вы не посмеете обвинять меня… Да вы! Да я! Да…
– Вы оскорбили верховного представителя Руанды незнанием местных обычаев, – сухо продолжал Рудольф, не давая послу опомниться. – Когда президент произносил речь, вы были обязаны стоять лицом на юг, к сердцу страны. Вы же всё время смотрели на запад, что является в восприятии руандцев страшнейшим признаком неуважения. Это чудовищное оскорбление стало последней каплей в чаше терпения Руанды. Не понимать этого преступно для дипломата вашего ранга. Своими непрофессиональными действиями вы подстегнули международный конфликт. Вы сами видели, что из этого вышло. По инструкции я обязан доложить о вашем промахе и его роли в том, что за ним последовало. Думаю, не нужно объяснять, что с вами будет после этого.
Штибер завис напротив, выпучив глаза, зачем-то растопырив пальцы и хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, и комично раздувая ноздри.
– Однако не все осведомлены об особенностях руандских обычаев так же хорошо, как мы с капитаном Фогтом. И, конечно, не каждый даже по видеозаписи верно оценит, в какой стороне там был юг, а в какой — запад. Я говорю это к тому, что, при определённых обстоятельствах мы с моим коллегой могли бы не обратить внимания на эти технические подробности и опустить их в своём отчёте.
Кончик носа господина посла задёргался от напряжения.
– Обстоятельства! И что же это за обстоятельства?
Рудольф внезапно ощутил дьявольскую, почти невыносимую усталость.
– Вы забываете о каких-либо претензиях в наш адрес, затыкаетесь и ведёте себя примерно вплоть до приземления в Берлине. Мы в ответ любезно забываем о ваших косяках и спасаем вашу драгоценную репутацию и жизнь. Как вам такие обстоятельства?
Штибер задумался, его плечи опустились.
– Все эти юга, запады… В Руанде нет таких традиций – не так ли, майор? – спросил он неожиданно вменяемым, почти спокойным тоном.
Рейнхардт в ответ припечатал его своим фирменным тяжёлым взглядом.
– Нет, – согласился он. – Но они легко могут найтись, если вы не перестанете закатывать истерики и портить жизнь тем, кто рисковал своей шкурой, чтобы спасти вашу дипломатическую задницу… господин посол.
Штибер посмотрел на майора, моргнул, неожиданно коротко кивнул и исполненной достоинства походкой отплыл к прилавку, заменявшему здесь барную стойку. Правда, споткнулся по дороге и чуть не пропахал носом дощатый пол, наградив его щедрым потоком отборной немецкой брани, но с кем не бывает, верно? Рудольф выдохнул и снова отклонился назад, упираясь спиной в стену. Эти африканские страны и дикари его порядком утомили. И кто бы мог подумать, что однажды он будет надеяться поскорее увидеть Хайдриха Брауна.
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]

Отредактировано Enlil (28.08.2019 10:30)

Пяти минут, проведённых без навязчивого общества посла, его телохранителя и двух скорбных пилотов, Рейнхардту хватило для того, чтобы сделать несколько телефонных звонков и организовать для всей группы благонадёжный и условно адекватный трансфер до аэропорта Бужумбуры. К счастью, этот последний участок пути по суше они преодолели без приключений. Заискивающие взгляды гражданского пилота, укоризненные — бывшего военного лётчика и настороженно-угрюмые — господина посла Рудольф всю дорогу вполне успешно игнорировал, лишь изредка развлекая себя их пресечением посредством прямого и тяжёлого, как могильная плита, ответного взгляда.
К месту назначения они прибыли минут за десять до приземления присланного из Рейха самолёта. Дипломат поспешно смылся в кабинет уединённых размышлений. Фогт немного помедлил, не торопясь следовать за своим подопечным.
– Мне кажется, герр майор, он вам этого не простит, – задумчиво изрёк Мартин. Брови Рейнхардта чуть приподнялись.
– Что, думаешь, папке нажалуется?
– Кому? – не понял Фогт.
– Кому-кому. Энгельбергу.
Майор усмехнулся, а капитан скептически пожал плечами.
– Если понадобится, я охотно засвидетельствую, что всё было сделано в соответствии с необходимостью для выполнения задания.
Рудольф кивнул. Ничего другого он и не ожидал.
– Майор Рейнхардт, – оказывается, Мартин ещё не закончил. – Могу ли я рассчитывать на то же с вашей стороны?
– Ах да, – вспомнил Рудольф, – ты же у нас «отравил» дипломата, которого должен был охранять. Расслабься, капитан, всё будет ровно. Может, ещё награду получишь. Если, конечно, наш подопечный сейчас не утопнет там, в сортире.
Как на эту мрачную шутку отреагировал Фогт, Рейнхардт уже не видел, потому что в этот самый момент он заметил приближающуюся к ним знакомую фигуру. Майор Браун собственной персоной. Очень вовремя.
Мартин был моментально отослан следом за послом. Рудольф поприветствовал коллегу не по уставу: вместо того чтобы отдать честь, пожал Хайдриху руку – жест, который вполне мог сойти за дружеский.
– Рад видеть, герр майор.
Подобные заявления офицерам Гемайншафт в принципе доводилось слышать крайне редко, а искренне они не звучали практически никогда, но нынешний случай был исключением из правил. Впрочем, Рейнхардт никогда не забывал, что с Хайдрихом надо держать ухо востро, и на его участливый вопрос ответил довольно скупо – коротким кивком. Случайная пуля не заслуживала большего внимания в этом разговоре.
– Посла можно было бы и оставить, – сказал Рудольф. – Шуму от него много, а толку ноль. Только вряд ли наше начальство это оценит.
Увы, этот груз было необходимо доставить в Берлин в целости и сохранности – а там уже пусть с ним разбираются другие.
– Из выживших только мы и оба пилота, не присутствовавшие на церемонии, – проинформировал коллегу майор. – Ничего лишнего они не знают, держались неплохо, препятствий для их возвращения я не вижу.
В сущности, это было всё, что следовало сообщить герру Брауну. Любые подробности относительно поведения лётчиков или собственных планов Рейнхардта на их персоны лишь привлекли бы к ним ненужное внимание майора Гемайншафт, тесного знакомства с которым Рудольф им не желал. Кстати.
– Между прочим, тебе понравится, – он заговорщицки наклонился немного вперёд. – Оказывается, ты страшный человек, Хайдрих: тобой пугают младших офицеров нашей славной Гемайншафт.
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]

Сделанное доверительным тоном предположение Хайдриха свидетельствовало о нескольких вещах. Например, о том, что проницательность не изменяла майору Гемайншафт ни в каких обстоятельствах, равно как не слабела и его хватка – потому что он попал точно в цель. Или о том, что герр Браун на удивление расположен к коллеге – потому что согласился воспринять его высказывание как безобидную шутку, в полной мере понятную только им двоим. А ещё о том, насколько Хайдрих утомлён бесконечным танцем смерти, постепенно забирающей всех вокруг, но до поры не трогающей своих любимых палачей – таким затянувшимся и скучным, что костюмы давно поблёкли, жесты стали механическими, движения – бессмысленными, а музыка – бесцветной. Если бы на месте Брауна сейчас был кто-то другой из офицеров Гемайншафт, Рудольф счёл бы его приближающимся к эмоциональному выгоранию, затуханию и почти неминуемой гибели личности. Однако заподозрить в чём-то подобном Хайдриха казалось столь же нелепо, как всерьёз поверить в то, что Земля – плоская и стоит на трёх черепахах.
Но желание напиться, по-видимому, разыгралось не на шутку и перешло в ранг насущной потребности – потому что бутылку шнапса майор упомянул дважды за две фразы. До Айсмана Рейнхардт за ним такого не припоминал. Впрочем, до Айсмана они и не были настолько, с позволения сказать, близки. Всё-таки, чем значительнее преступная тайна и чем меньше людей в неё посвящены, тем крепче они связаны друг с другом. Но ещё надёжнее двух майоров связала угроза физического устранения их самих после выполнения секретного приказания самого канцлера. И, хотя критический срок уже, вроде бы, вышел, от этого теперь было никуда не деться.
– Проницательности тебе не занимать, – ухмыльнулся Рудольф, вглядываясь в зыбкий мрак на дне глаз Хайдриха. – Только скажи – неужели ты примчался в Бурунди исключительно для того, чтобы предложить мне выпить?
Это было что-то среднее между вопросом и дружеским подколом. Дружеским подколом одного майора Гемайншафт другому. Воистину, судьба не лишена иронии. Само по себе обращение «мой друг» из уст герра Брауна могло прибавить седых волос любому из его коллег, но Рейнхардт внезапно обнаружил, что его это не тронуло. Вернее, тронуло, однако совершенно иначе. Для него это был один из редчайших случаев, когда сквозь образ идеального офицера тайной полиции проглядывало нечто человеческое. Правда, человеком Хайдрих был довольно специфическим. Настолько, что ему даже не с кем было напиться. Почти не с кем.
– С меня бутылка, – согласился Рудольф, – как вернёмся – проставляюсь.

*
Самолёт приземлился в берлинском Темпельхофе через четыре с половиной часа, как и пообещал пилот при взлёте. «Своих» летунов – Эриха и Эрвина – Рейнхардт заблаговременно проинструктировал быть тише воды, ниже травы и держаться подальше от герра Брауна, чтобы ненароком не угодить в сферу его деятельного интереса. К счастью, Штибер неплохо отвлекал внимание на себя уже хотя бы в силу собственного темперамента. Он попытался, конечно, подкатить со своей заезженной пластинкой о том, как с ним плохо и несправедливо обошлись, но потерпел крушение в столкновении с айсбергом по имени Хайдрих и быстро ретировался досаждать более безобидному капитану Фогту. К счастью для Рейнхардта, кого-то в посланном по их души отряде спасения (и пресечения ненужных жизней, но уж это как всегда) осенила гениальная идея отрядить на эту благородную миссию медика. В результате с вылетом они немного подзадержались, зато майор возвращался на родину без нескольких граммов свинца в плече и даже не истекающим кровью. Пустячок, а приятно.
Естественно, по приземлении майор затребовал себе дополнительный укол обезболивающего и поехал в штаб, разбираться с отчётами, несмотря на настоятельные рекомендации врача придерживаться постельного режима. Совет избегать стрессовых ситуаций и не переутомляться был представлен в скептической манере и завершён усталым взмахом руки и комментарием в духе «но вы всё равно не послушаете, поэтому гробьте себя на здоровье… пока не кончится действие анестетика». Рудольф находил такой расклад вполне справедливым. Впрочем, угробиться окончательно после того, как вернулся живым из Руанды, в его планы не входило, поэтому с улаживанием формальностей он не затягивал и уже через пару часов был дома, где его встретила Хельга, казавшаяся ещё более бледной и исхудавшей, чем обычно. Ну конечно: смотрела новости. Рейнхардт успокоил жену, как мог, и предупредил, что у него есть ещё пара дел на вечер, которые имеют все шансы затянуться до ночи. Хельга вздохнула, но спорить особо не пыталась, потому что хорошо знала, с кем имеет дело.
Кое-как приняв душ и переодевшись, Рудольф сам сделал себе в ванной очередной укол обезболивающего из личной тайной аптечки тайного полицейского, собрался, взял ключи от машины и был таков. В первую очередь он заглянул к Райхе. Всё-таки, это было важно. Позвонив в дверь, майор с порога и в абсолютном молчании протянул лётчику оформленный по всем правилам приказ о помиловании – оформленный за два дня до вылета в Руанду. После этого Рейнхардт имел удовольствие наблюдать сложную гамму чувств на лице Райхе, отражавшем отчаянную внутреннюю борьбу. Самообладание, как ни странно, победило: от двери этой квартиры Рудольф ушёл без новых телесных повреждений.
Далее его путь лежал через магазин к другому дому – тому, где обитал майор тайной полиции Хайдрих Браун. Только нажимая на кнопку звонка Рейнхардт внезапно сообразил, что забыл предупредить, когда именно заявится с обещанным шнапсом. Да и о том, где они будут его распивать, офицеры Гемайншафт в суматохе так и не договорились. Однако отступать было поздно: Рудольф уже стоял на пороге с пакетом в руке, внутри которого отчётливо просматривались силуэты объёмной бутылки, батона колбасы, буханки хлеба и банки солёных огурцов. Просто и незамысловато. Но сложностей им в жизни и без того хватало.
– Извини, что без приглашения. Зато не с пустыми руками, – Рейнхардт потряс пакетом. Внутри призывно звякнуло. – Надеюсь, твоё предложение надраться до зелёных чертей и запрещённых разговоров всё ещё в силе?
Вообще-то, Хайдрих предлагал не совсем это. Но, возможно, на тот момент он просто не до конца осознавал суть своего предложения. Рудольф полагал, что дело именно в этом.
[NIC]Rudolf Reinhardt[/NIC][SGN]There's nothing we can't do.[/SGN]