[AVA]http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/6/124/458/124458522_kotik3.jpg[/AVA]Водичка плескалась у самого уха, иногда набегая под пальмы, иногда отступая подальше, где ей и полагалось быть. Апоп слушал шум волн, подергивал пухленькими лапами и блаженствовал. Зверю было абсолютно все равно, сколько он удерживал Сета в лежачем положении, нахально припечатав товарища по пантеону к гамаку, а также как долго - час, день или месяц - длилось балдение на тропическом острове, где обосновались двое особо эффектных представителей бессмертного племени со своими не менее бессмертными (и эффектными) домашними животными. Память каракала вообще отличалась избирательностью: Апо проявлял редкостную забывчивость в отношении числа ужинов за вечер и количества поглажек в сутки, однако недавний перелет через Атлантику в сознании кошачьего бога отпечатался намертво.

Впрочем, это путешествие не смогут забыть ни ответственный за божественную живность жрец, ни экипаж самолета. Каждая минута перелета была долгой, нудной, унизительной - и то, что По большую часть пути сладко проспал, с путешествием его не примирило. Мощный организм переварил снотворное, и к концу полета каракал вовсю демонстрировал свой смирный и покладистый характер, выводя отменнейшие рулады и извлекая из переноски ритмичный скрежет. Право, Сету следовало раньше раскопать в древнеегипетском змие музыкальный талант, тогда, возможно, полет не проходил бы в таких экстремальных для экипажа условиях.

Когда недокомпозитор наконец почувствовал под собой землю, переноска лопнула, как бешеный огурец. Вырвавшийся из нее каракал приземлился на все четыре лапы - и на мгновение забыл о нанесенной ему смертельной обиде. Запах свободы пьянил, заставлял повалиться в траву и заявить на весь остров: МОЕ. Мой личный тропический рай. Однако Апоп вспомнил прежнее достоинство и оказался сильнее искушений, а потому несчастный (и ни в чем не повинный) жрец не избежал возмездия. Бедолаге досталось и от игуаны, которая вынуждена была терпеть сольный концерт соседа по заключению.

Без вознаграждения за тяготы Апо не остался: в его распоряжении теперь был персональный пляж, с которого оттащить зверя можно было разве что обещанием обильной еды. Повинуясь всем своим желаниям сразу, кот гонялся за соленой пеной и искал в мокром песке моллюсков, куда только девалось чувство божественного достоинства. Не у всех инстинктов было название.

Пена и соль заставляли часами вылизываться, здоровый сон заставал утомленного зверя и прямо на песке, и под ногами у Сета, и в его же гамаке - там, где пожарче. Апоп дремал, раскинувшись в позе ленивого льва, и снилось ему перистое и зеленое. Возможно, это были пальмы, нависавшие над домом. 

Когда Сет бессердечно потревожил пригревшегося кота, тот успел лишь тихо вякнуть и сразу погрузился в тяжелый, выматывающий сон. Апоп смутно ощущал перепады энергии, когда из него вытягивали чужеродную перегородку и вливали гораздо больше силы, чем он привык вмещать. 

А затем зверь проснулся.

Старался же не жрать всякую дрянь, - с тоской подумал он, отчего-то вспоминая снотворное, с помощью которого его утихомиривали для путешествия над Атлантикой. Он с трудом приподнял голову, затем попытался подняться, переваривая букет чудеснейших ощущений и по инерции обматываясь оставленным покрывалом. Тряпица на роль шкуры никак не годилась, но в критической ситуации не будешь слишком разборчивым. Апоп мерз. Ему было стыло, зябко и, соответственно, уныло. Он широко зевнул, огляделся и тут же расстроенно прищурился. В глазах рябило, прибой звучал глухо и отдаленно, вместо клубка острых ароматов в воздухе витала незнакомая и неопределимая смесь, которую и запахом-то не назовешь. Ясно было одно: ни Сета, ни Тескатлипоки, ни солнышка, трех основных источников тепла, поблизости не обреталось. Вдобавок ко всему тело не слушалось и так и норовило куда-нибудь завалиться, а прекрасный, отменно выглаженный мех решил сыграть с хозяином в прятки.

Да, а что это за тесный чулан? Где просторные, восхитительно пахнущие солью и пальмами комнаты?

Дурацкие сны.

К счастью, Апоп был слишком утомлен, чтобы пугаться. И по стеночке, в полусне, крепко закутавшись в покрывало, бывший каракал отправился искать местечко, где его будут рады отогреть. Тескатлипоку он узнал каким-то неведомым шестым чувством. То был не вид, не ощущение или запах, а знакомая, не раз бодаемая меховым лбом аура. Не удосуживаясь попереживать из-за явственной потери осязания и слуха, Апоп завалился поближе к ацтекским божественным ногам и еще успел решить, что подумает обо всем вечером. Или завтра. Или никогда.

Отредактировано Apophis (14.08.2015 22:23)

[AVA]https://img-fotki.yandex.ru/get/4207/95274485.5/0_df349_419d8844_orig[/AVA]Появившегося в дверном проеме Сета ацтек заметил не сразу – слишком уж был увлечен тормошением болтавшейся в воздухе тушки незадачливого визитера, коему, очевидно, шибко надоело жить. Тушка что-то сдавленно хрипела и забавно трепыхалась над диваном в тщетных попытках высвободиться, но Тескатлипока держал существо крепко, не торопясь пока придушить или пустить в ход божественные абилки, но и не оставляя пленнику возможности вырваться. И лишь когда смысл озвученных Сетом слов достиг охреневшего сознания индейского боженьки, трансформировавшись в оном в емкое «чтоблядь?» – емкое, но ничуть не проясняющее абсурда развернувшейся ситуации, – Тескатлипока больше по инерции, чем осознанно, разжал пальцы, позволяя существу приземлиться хламом прямиком на диван.
В свою очередь, хлам, по всей видимости, яростно протестовавший против перспективы бесславно носить столь унизительное звание, рванулся с места в задницу укушенным зверенышем и в неудачном кульбите шмякнулся ацтеку под ноги. За психическими метаниями всклокоченного йобушка в покрывальце бог ночи ошалело наблюдал с красноречиво отпечатавшимся на лице ахуем, одновременно с трудом соображая, какой дрянью успел обдолбаться бедовый египетский боженька, чтобы теперь нести подобную херь? Что же до названного боженьки, выглядел тот, конечно, сильно потасканным полотенчиком, но менее всего в данный момент походил на торчка.
Между тем взъерошенное чучело в покрывальце, пролопотав что-то невнятное на незнакомом ацтеку языке, шустро сныкалось за спиной пустынного. Если точнее, оно шхерилось, подобно затравленной и очень обиженной на весь белый свет зверушке, почти пресмыкаясь по полу. Еще немного – и заскулит. Все это крайне шизово вязалось с человеческим обликом, и кое-как очухавшийся от недавнего потрясения ацтекский мозг, до того безнадежно зафейливший три предыдущие попытки, наконец, сумел соотнести услышанное с увиденным и сделать единственный, отдающий явной дебилковатостью вывод.
Не двигаясь с места, Тескатлипока пару раз недоуменно моргнул и перевел взгляд на египтянина.
– Это… – бог ночи ткнул пальцем в направлении вцепившегося Сету в штанину человечишки и тут же запнулся, гадая, а как, собственно, обозвать жавшееся в угол перепуганное чудо, – хочешь сказать, что это Апоп? Кошак?
Озвученное предположение отдавало нездоровым комизмом и вообще представлялось откровенным маразмом, и вместе с тем, еще раз недоверчиво покосившись на уныло прилепившееся к косяку пустынное йобушко, Тескатлипока в очередной раз уверился в мысли о том, что дебилизм, давно и прочно укрепившийся в этих божественных мозгах песчаного ящера, даже и не думал оставаться в Нью-Йорке. Эта коварная зараза гордо следовала за своим хозяином, куда бы тот ни направился.
– Ну и нахуя? – спокойно поинтересовался ацтек, мысленно, наконец, сложив воедино сей пазл для душевнобольных и буйнопомешанных.
По большому счету, ответ на такого рода вопрос как правило всегда звучал одинаково – это же Сет, что автоматически объясняло решительно все. И, тем не менее, Тескатлипоке было любопытно послушать версию самого египтянина.

[AVA]http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/6/124/458/124458522_kotik3.jpg[/AVA]Владыка ацтекских пирамид был впечатлен не хуже самого Апопа, но последний сходству не внимал. Глас его разума был еще слишком юн, желания - сильны, а инстинкты въелись в самую глубину того, что заменяло хтоническому змею душу. На свое имя в исполнении Тески Апо энергично фыркнул, разве что волосы не вздыбились. Он решительно не понимал, зачем нужно тыкать в него пальцами, словно ему вздумалось погрызть любимую майку Тескатлипоки. Беда была в том, что подобных вольностей Апоп за собой последнее время не припоминал. Ценность вещей он в свою бытность каракалом осознавал прекрасно, да и сам испытывал сентиментальную привязанность к оставленному в Большом Яблоке дивану с шикарнейшей, стратегически выгодной спинкой. Бывало, конечно, всякое, как же не без осечек. Уже их и не припомнишь. Особенно доставалось гостям, имевшим неосторожность потерять бдительность в божественных владениях. Каракал всеми силами стремился попрать титул "мягкой и пушистой игрушки", который присваивался любому кошачьему без разбора, проявлял нешуточную целеустремленность и вполне в этом преуспел. Более того: пострадай сейчас майка или завалявшиеся за шкафом тапочки, Апо бы не пришлось прятаться за Сетом. Общая несправедливость ситуации требовала разбирательств.

Однако в расклад вмешались священные жуки и рука Сета, ненавязчиво напомнившая, что некоторые вещи в этом мире не меняются. Удивляться, впрочем, Апоп не желал: кот или не кот, он еще не дошел до того состояния, когда подобные мелочи сбивают с толку. Зато проникновенная интонация, с которой к нему обратился пустынный бог, настораживала безмерно. Тут было самое время заподозрить Сета в Коварных Планах, но от магического слова "кухня" Апо был окончательно нейтрализован. Проворчав себе под нос "скарабеев собираешь ты", он резво поднялся на ноги и выразительно посмотрел на Сета, чтобы не отставал. Следовало срочно проверить, не повлияли ли сегодняшние странности и на вкусовые ощущения. Это для древнего божества было бы уже слишком. Хватало и того, что отсутствующий хвост несколько затруднял координацию, заставляя Апопа балансировать с помощью рук, словно балерина.

На Тескатлипоку он не обернулся. В конце концов, экзистенциальный вопрос "за что", вторящий ацтековскому, можно задать и Сету. Как и десяток других, когда чуть позже умиротворенного и подзабывшего железную индейскую хватку экс-каракала настигнет жажда знаний.

[AVA]http://s2.uploads.ru/cdH01.jpg[/AVA]Пока Тескатлипока спал, пока Сет изучал последствия своего благородства, египетское божество Тьмы и Хаоса по имени Апоп пыталось осознать себя человеком.

С человеческим у Апопа особо не задалось с самого рождения. Как божество он мог составить конкуренцию Сету, самому хаотичному бессмертному на свете, мог поспорить с Тескатлипокой, кто из них самый ночной, но концепция человека от него ускользала. Змей по-прежнему мыслил масштабно, он не понимал, как ум и сила могут быть на стороне хрупкого, мелкого и не самого ловкого двуногого создания. К тому же он не растерял ни резвости, ни неуемного любопытства, ни свойственной диким степным котам потребности докопаться до сути любой шуршащей штуки, и просто не видел смысла обнаруживать в себе какого-то другого Апопа. У него зато появились новые инструменты: общение, зрение и рост. Общаться Апоп умел с самого рождения, только не любил. О чем стоит говорить с нарушителями границ? Со сворой змеек, обеспечивающих Дуату разнообразие фауны, беседы были еще короче: те боялись "повелителя" до полнейшей потери соображения. Любимые родственнички не боялись, но общих тем у них с Апопом как-то не находилось. Да и родней они были условной - кто в своем уме станет признавать подземного змея братом или дядей? Зато теперь Сету приходилось выносить болтовню, которая накопилась за века молчания, причем после первого же обеда Апоп уже начал активно примешивать к египетским слова современные и иностранные разной степени приличности. Учитель мог гордиться.   

Когда Апоп не болтал, он познавал прелести окружающего мира со свежего ракурса. Впрочем, новое оказалось хорошо забытым старым. Зачем котам несъедобная эстетика, которую они к тому же не могут толком разглядеть? Апоп потихоньку вспоминал, каким был мир, когда он увидел его, покинув Дуат в преддверии сна в пирамиде. Огненный закат полыхал над морской пустыней, звезды заняли собой все небо. Апоп целую ночь провалялся в песке, закинув руки под голову. А наутро отправился наводить порядок на кухне.

И наткнулся на Теску. Инстинкты завопили "шухер!", Апо живо вспомнил о своих кошачьих корнях, шарахнулся об дверь, и неизвестно, чем бы закончились его попытки сбежать в неизвестном направлении, если бы от двери не отделилась громадная бабочка. Она негодующе взмахнула крыльями и запорхала по комнате, всем своим видом показывая, как ей невыносимы двуногие варвары. С Апопа вмиг слетела вся благоприобретенная грациозность. Он в восторге ринулся следом, забывая про ацтека и завтрак, и самозабвенно носился по диванам с креслами, пока бабочка не скрылась за окном.

На Тескатлипоку Апоп натыкался с завидной регулярностью и начинал подозревать, что его преследуют, загоняют в угол и собираются совершить новое покушение. Идея, что в относительно ограниченном пространстве не встречаться невозможно, его так и не посетила - как и мысль, что если не хочешь общаться, то стоит сходить искупаться или половить под пальмами солнечные блики. С какой стати Апоп будет уходить? Это его дом, его диваны и его углы. Вот еще. Пусть ацтек сам уходит, раз такой принципиальный.   

Перед самой диверсией Апоп кормил дынькой Сипактли, к которой он неровно дышал по причине того, что она была игуаной (практически драконом!), а заодно и по старой памяти. Как-никак, многое вместе пережили: и трансатлантический перелет, и гулянки креативных боженек, и даже манула в нью-йоркской квартире. Ящерица взаимностью не отвечала - шуршала коготками и дыбила гребень, не улавливая связи между ушастым меховым воротником и внезапной нянькой о двух ногах. Апоп был терпелив и находил своеобразно приятные ощущения в том, чтобы отправлять съедобное в чужой рот. Прежде, когда дело касалось еды, он плевался и рычал на все, что движется, как заправский хищник, пока предложенное не оказывалось в надежнейшем месте. Процесс кормления увлекал не хуже охоты на пернатых.   

Ягуар взял Апопа приступом. Подвел слух: Апоп обнаружил лапу, когда та его придавила, а с лапой обнаружилась и голубоглазая пятнистая морда с огромными усищами. Апоп озадаченно принюхался. С запахами все еще творилось что-то странное, но это точно был солнечный ягуар, паттерн и хвост включительно.

- Ты почти золотой, - вывел Апоп философскую истину, не задумываясь, с чего бы ему так проникнуться золотым цветом. Он пихнул лапы в ответ, затем сделал вид, что хочет ухватить Теску за мягкое ухо и привычно ткнулся в шерсть странным человеческим носом, но не удержался на диване. Скатившись вниз, он подскочил и огляделся. Хотелось играть, но чего-то не хватало. 

- Куда ты дел черного? - поинтересовался Апо у меховой горы, смутно припоминая, что другой ягуар излучал египетскую энергетику. Связать две вещи воедино он не смог, поскольку взгляд упал на ацтекский хвост, и пришлось за ним следить, чуть подергивая головой в такт его движениям. Опомнившись, Апоп закончил: - Позови. 

И для убедительности снова постарался уцепиться за мех на боку ацтека.

[AVA]http://s2.uploads.ru/cdH01.jpg[/AVA]То ли Апоп подхватил у боженек заразу, которая именовалась "нездоровыми хотелками", то ли был с ней от начала, а возможно, не раскрывшийся до состояния божественности рассудок недавнего каракала перекрыл всю соображаловку - но Апо был твердо уверен, что черный котик вот-вот окажется в пределах досягаемости. Или пятнистый хотя бы отправится выяснять, где сегодня обретается искомая пантера. Но чихать ему в затылок и хватать за штаны, будто капризы божественного ребенка слишком разрушительны и неисполнимы?

Апоп сделал неутешительный вывод: ягуар его не понял. Впрочем, вникнуть в деятельность ацтекского энерджайзера тоже не слишком получалось, хотя буйная радость и не менее буйная игривость последнего явно призваны были что-то до Апопа донести. Он подобрал ноги, тихо и нервно фыркнул, оценивая степень вменяемости расположившегося под самым носом котика, а затем стал усердно сдвигаться в направлении, противоположном ягуару. Сделать это оказалось не так просто: попробуй отодвинься, если об тебя увлеченно полируют бока и морду, словно о валерьяновый куст.

- Ну что ты такое чудище. Где же мне найти черного? - нетерпеливо произнес Апоп, а через пару секунд и сам поддался магии кошачьего племени, блаженно выглаживаясь об ацтекский плотный мех плечами и подбородком, а затем и спиной. И вот - только что огроменные усы щекотали шею, а секунду спустя на Апопа со спины бодро напрыгнули и снабдили этот маневр эффектным рыком. 

От злодейской выходки Апоп оторопел. Его выдрало из балдежной расслабленности и бросило в бездну дикого и внезапного изумления. Пару дней назад от такого дружелюбного наскока он бы уже качался на карнизе, однако сейчас тяжелое, неповоротливое тело не хотело метаться по комнате и сохранило надежную и стабильную позу каменного изваяния. Под ложечкой паршивенько засосало, подбородок задрожал, намекая, что его владельца вот-вот одолеют распирающие изнутри эмоции и общая несправедливость происходящего. Только коварный ягуар вовсе не думал о том, какое неизгладимое впечатление произвел он на Апопа. Пятнистый с самым что ни на есть игривым видом уставился на второго египетского боженьку - и, видно, ждал, когда притормозивший Апоп пережует внезапность ягуара и свое коматозное состояние. 

Апоп сцепил зубы, возмущенный не на шутку.

- Я тоже тебя сейчас напугаю, мало не покажется! - заявил он и азартно бросился за ягуаром, отпихнувшись рукой от дивана - только обивка заскрипела. В жаре погони он и внимания не обратил на взятый ацтеком курс, а тому только того и надо было, чтобы завести Апопа поближе к кеметской Ишимуре.

У очередного препятствия Апоп затормозил и обнаружил, что оно живое и вполне себе египетское. В голове что-то скликнулось, могучий черный зверь в памяти Апопа плавно обрел знакомую энергетику. Только сейчас от Сета веяло не безграничным жизнелюбием, а какой-то до безмятежности обреченной усталостью, а еще тяжелым, как бархан, недовольством и злостью на весь мир. Было ли то его нормальное состояние, или просто в данную минуту великому богу земной шарик был слишком тесен - Апоп, помнивший лишь египетское безбашенное йобушко и мягкие бока черного кота, такой расклад все равно принять не мог.   

- Что ты тут сидишь. Пойдем к морю, - предложил он, выпрямляясь в полный рост, а затем его голос обрел бархатистые нотки: - Мне скучно без твоего черного ягуара. 

И, пользуясь моментом, он присел и обхватил Тескатлипоку за шею, мол, один котик - это прекрасно и замечательно, но категорически неправильно.

[AVA]https://img-fotki.yandex.ru/get/9810/95274485.6/0_e2bb8_67981b12_orig[/AVA]Суть котячьих хотелок пятнистого ацтека до бывшего египетского котика доходила туго. Ягуар уже устал дебилковато повякивать, вдохновенно полируя ушами дверной косяк, будто обожравшееся глючной лозы лесное йобушко, а Апоп по-прежнему шугануто пресмыкался вокруг дивана. Когда терпение ацтека окончательно расползлось по швам, Тескатлипока раздраженно рыкнул и, задрав мачтой хвост, предварительно хлестко треснув им по двери, вылетел в жопу ужаленным чудищем в соседнюю комнату. Кошак вихрем пронесся мимо увлеченно мочившего компьютерных монстров Сета, очевидно, оставшись даже незамеченным египетским богом, и, сныкавшись за спинкой дивана, еще раз звучно рыкнул, надеясь, что Апоп не заплутает в трех соснах и притащит наконец свой кошачий зад в нужном ацтеку направлении.
На удивление чудо случилось: египетский боженька, очевидно, словив очередное внеплановое дежавю и не вовремя припомнив собственные побесячки в бытность каракалью, влетел в комнату, едва не сшибая двери с петель (хвала Сипактли, хоть не на четырех костях), и ожидаемо затормозил препятствием в виде ничего не подозревающего бога хаоса, мгновенно переключив внимание на последнего.
Пока египтяне решали, какое количество котов необходимо дому для обретения этим самым домом порядком поистрепавшейся гармонии, Тескатлипока вальяжно выплыл из-за дивана, и с утробным урчанием подошел к боженькам, попеременно бодая пятнистой башкой то одного, то другого.
На пороге ацтекский ягуар обогнал египетскую компанию и шустро потрусил навстречу сгущающимся сумеркам, прямиком к океану. Начинавшийся прибой уверенно затапливал оголявшиеся среди дня камни. Вода всегда оставалась единственной стихией, неподвластной Тескатлипоке, где бог ночи чувствовал себя в прямом смысле беспомощным дитем.
Взобравшись на все еще едва торчащий из воды камень, кошак, балансируя на плотно сомкнутых лапах и отчаянно пытаясь подстраховать себя дерганными движениями хвоста, дурашливо сунул морду в соленую пену. Зазевавшийся боженька не заметил стремительно несущейся из темноты бескрайнего водного пространства волны. Приливная мощь с головой накрыла ацтекского котика – лишь отмеченные рыжими пятнами кончики мохнатых ушей всплыли над поверхностью воды. Когти с треском скребанули по камню – и ягуара буквально смыло пенистой водной массой.
С возмущенным фырканьем, смешно разъезжаясь на лапах, Тескатлипока выскочил из воды и, с крейсерским упорством вспарывая песчаную отмель, двинулся обратно на берег. Притрусив к египтянам, ацтек не придумал ничего умнее, как от души встряхнуть намокшую шерсть, довольно разбрызгивая вокруг себя соленые капли.