О том, что за херня творилась в Мехико, Тескатлипока имел представление уже давно: слышал от собственной паствы, видел краем глаза в новостных сводках. Не то чтобы ему совсем не было дела до притеснения бледнолицей мразью и без того обделенных жизнью индейцев, просто в последнее время богу ночи приходилось решать вопросы куда более важные, нежели переселение горстки индейских семей из обжитого ими района в очередную глухомань с целью реновации очередной загнивающей клоаки, портящей репутацию мексиканской столицы. Момент, когда ацтекский бог наконец сумел найти время, чтобы потолковать с упрямыми застройщиками, удивительным образом совпал с моментом проведения очередного митинга несогласных с политикой произвола, проводимой предприимчивым главой строительной корпорации – мексиканцем с кучей бабок, большими яйцами и крайне скудным умом. С сомнением поглядев на свое эмоционально-нестабильное семейство, Тескатлипока все-таки отбыл в Мексику, искренне надеясь, что за то время, что он будет решать наболевшие проблемы дорогой паствы, ни одну из бесконечно талантливых египетских головушек не посетит очередная самоубийственная идея бежать на край света вершить кровавую мстю или ныкаться в джунглях, обряжаясь в полосатое майяское барахло.
В Мехико бог ночи появился в разгар дня, когда солнце еще высоко стояло над головой, а крест, увенчивающий купол кафедрального собора лживо мерцал, ловя золотистые лучи светила, которому издавна поклонялись на этой земле. Тескатлипока постоял какое-то время на площади, закрыв глаза и мысленно переносясь во время, когда на этом самом месте еще высился величественный теокалли могущественных ацтекских богов. Пряный тяжелый аромат горящего копала отчетливо прорывался прямиком из сознания древнего божества, покровителя этих земель, смешиваясь с загазованным воздухом современного наводненного автомобилями города. Шум преуспевающей мексиканской столицы стихал, заглушаемый ритмичным боем тепонацтли.
Тескатлипока открыл глаза: видение рассеялось, площадь вновь заполонили туристы с проспектами в руках и объективами фотокамер, направленными в сторону собора. Серая безвкусная громадина, выстроенная на костях тысяч загубленных душ циклопическим монстром возвышалась над головой, заслоняя взмывающими ввысь башнями ацтекское солнце. Бог ночи выругался себе под нос на родном языке, злобно зыркнув на проходившую мимо парочку туристов, очевидно подивившихся звучанию неслыханной прежде речи, и направился к очередному стеклянному уродцу – небоскребу в деловой части Мехико, приютившем на нескольких высотных этажах офис компании-застройщика, вздумавшей покуситься на не свою территорию.
Еще на подходе к центральному входу, Тескатлипока остановился, словно почуяв знакомую ауру, тряхнул головой, надеясь избавиться от непрошенного наваждения, и решительно вошел внутрь. Пребывающие под воздействием внушения ацтекского владыки стихий копошившиеся на своих рабочих местах людишки не обращали внимания на такое диковинное явление, как обнаглевший и вконец потерявший страх индеец, уверенно вышагивающий по длинному офисному коридору прямиком в направлении кабинета главы строительной корпорации.
Теперь ацтеку уже без с труда верилось в реальность померещившегося было ему ощущения. Уже спустя секунду он с порога сумел оценить открывшуюся взгляду картину: темно-бордовая лужа крови, подтаявшим желе расползшаяся по глянцевому паркету; безвольно распластанная дохлая обезглавленная туша безвременно почившего хозяина кабинета; разбитое окно; белый порошок на столе и посреди всего этого великолепия ацтекская богиня, медитативно перекатывающая по полу отрубленную голову босыми ногами.
Тескатлипока захлопнул за собой дверь и широко оскалился улыбкой голодного крокодила.
– Моя любимая жена опять кого-то потрошит, – с нескрываемой иронией в голосе проговорил он, аккуратно обходя застывшую лужу крови. Бог ночи неспешно прошелся по комнате, разглядывая дерьмовый, на его вкус, интерьер; постучал по стеклу, прикидывая силу, с которой в него метнули высадивший его предмет; одобрительно глянул на окровавленный кусок плоти, некогда бывший сердцем преуспевающего предпринимателя.
– Приятно, что некоторые вещи все-таки никогда не меняются, – продолжил ацтек и наклонился, чтобы втянуть в себя щедро рассыпанный по черной столешнице порошок. Запрокинув назад голову, Тескатлипока вытер тыльной стороной ладони остатки кокаина с лица, затем сгреб за волосы мертвую голову неудачливого человечишки, глянул в остекленевшие глаза и с наигранной торжественностью водрузил окровавленную башку на стол, рядом с сердцем, после чего подошел к супруге, по-хозяйски обнимая Шилонен за талию. Он приподнял свободной рукой подбородок богини, заглядывая в нездорово блестящие серые угашенные глаза, и подался вперед, накрывая ее губы жадным поцелуем.
– Уйдем отсюда, – нехотя отстранившись, шепнул бог ночи на ухо супруге, – меня бесит это место.

На губах бога ночи расцвела глумливая ухмылка, когда взгляду предстала медитативная картинка человеческой девочки с отпечатавшимся на лице недоумением, едва вышедшей из лифта, но тут же позабывшей о цели своего визита и теперь в каком-то бездумном порыве стаскивающей с себя шмотье. Впрочем, интерес ацтека к этому нехитрому действу живо увял и, оставив Шилонен наслаждаться коридорным стриптизом в одиночестве, он принялся разгуливать между рядами усердно работающих сотрудников, что, все еще пребывая под действием божественного внушения, совершенно не замечали маячившего за спинами пиздеца в лице парочки наглухо ебанутых ацтекских божков.
Блеклое помещение, где усердно шуршал многочисленный офисный планктон, навевало тоску, и Тескатлипоку уже подмывало разбавить унылый интерьер еще парой-тройкой ярких, цепляющих взор пятен. От навязчивых садистских замашек его отвлекла вновь появившаяся рядом супруга, и ацтек убрал руку с костяной рукоятки древнего ритуального ножа, который он таскал с собой с тех самых пор, когда преданная паства однажды приволокла затейливую вещицу, отжатую с места очередных археологических раскопок. Твердым обсидиановым лезвием было удобно нарезать кактусы и филигранно выстраивать на столе кокаиновые дорожки; оно же отлично справлялось с потрошением скандинавских выскочек и прочей зарывающейся мрази.
Бог ночи придирчиво посмотрел на супругу, задержав взгляд на надписи на толстовке.
– Я жил там, – без энтузиазма прокомментировал он, – отвратный город.
Ацтек еще раз бегло оглядел помещение и усмехнулся, представляя, как изменится выражение лица несчастной полураздетой девочки-курьера, что вскоре отойдет от оцепенения, обнаружив себя посреди многолюдного офиса в непотребном виде с ворохом чужого заляпанного кровью шмотья под ногами. Остаток нудного рабочего дня для этих людишек обещал выдаться веселым.
Пропустив Шилонен вперед, Тескатлипока направился к выходу, по пути раздумывая, куда податься парочке кровожадных индейских боженек, желающих мирно поразвлечься. Проходя мимо стола очередного клерка, ацтек притормозил, вглядываясь в торчащую из-под горы скучных бумаг кричащей расцветки листовку. Небрежно смахнув кучу макулатуры, он вытащил разноцветный флаер с изображением джунглей, водопадов, подсвеченных золотистым светом подземных тоннелей и уверенно форсирующих пещерные реки внедорожников.
– Как тебе перспектива застрять в этой хреновине под землей?
Тескатлипока сунул Шилонен флаер, и когда створки лифта разъехались в разные стороны, боженьки были уже на полпути в парк экстремальных аттракционов, куда ежедневно сотни туристов ломились пощекотать собственные нервишки.
В реальность ацтека вернул ударивший в лицо порыв обжигающе холодного ветра. Бог ночи судорожно огляделся по сторонам, изо всех сил тараща глаза в попытке разглядеть хоть что-то в густой мутной темноте, так разительно контрастировавшей с оставленным мгновением ранее светлым офисом. Хрустящая корка под ногами едва ли походила на песчаный берег, а пробирающий до костей холод уж точно не имел ничего общего горячим дыханием курортного Канкуна.
Тескатлипока зажмурился. Шум воды за спиной красноречиво свидетельствовал о близости моря, но когда бог ночи снова открыл глаза, вместо выдолбленной из дерева вывески с названием парка развлечений, взгляд уперся в черную, теряющуюся во мраке пелену воды. Рвано нагоняя волны на берег, это море обдавало с ног до головы мелкой ледяной водной пылью, заставляя цепенеть от холода еще быстрее. Оглядевшись по сторонам, ацтек не увидел рядом ни супруги, ни шумной толпы беснующихся туристов – ничего, кроме колющейся корки льда под ногами, во-вот норовящего сожрать этот скудный клочок мертвой земли моря и темного ватного неба над головой.
Вдалеке, в поле зрения привыкших кое-как к темноте глаз размыто угадывались силуэты покосившихся одноэтажных хибар, хаотично разбросанных по гладкой безжизненной равнине. Поежившись от назойливо заползавшего под футболку мороза, ацтек побрел, загребая носами кроссовок снег, в направлении скудного подобия цивилизации.
Сараюшки лепились вдоль неширокой разбитой и занесенной снегом дороги, тускло освещаемой подрагивающим светом кое-где горевших фонарей. Поскользнувшись на припорошенной снежной крошкой заледеневшей луже, и едва не приземлившись мордой в сугроб, Тескатлипока выругался, со злости двинув со всей силы пяткой кроссовка по не поддавшемуся льду, и подгоняемый очередным порывом пронизывающего ветра, шустро потрусил к длинной деревянной хибаре с затертой табличкой «Olgoonik Hotel» на стене.

[AVA]https://img-fotki.yandex.ru/get/9817/95274485.6/0_e3e51_cc809d5b_orig[/AVA]Пихнув плечом скрипящую от мороза деревянную дверь, Тескатлипока ввалился в темное безлюдное помещение. Внутри оказалось ненамного теплее, но хотя бы не дуло. Ацтек огляделся, замечая впереди, в нескольких шагах от себя смутное подобие стойки регистрации – по крайней мере, именно такие мысли о назначении этой высокой деревянной конструкции приходили в голову, если верить многообещающей табличке на наружной стене здания. Направившись было к названной стойке, Тескатлипока не заметил притаившегося на пути коварного препятствия в виде пустого оцинкованного ведра, креативно разукрашенного в цвета американского флага. Размалеванная посудина рухнула с пронзительным звяканьем и покатилась по полу.
– Блядь, – привычно выругался ацтек, не берясь даже предполагать, за каким бесом эта хреновина здесь поставлена.
Меж тем, пока бог ночи возился со злосчастным ведром, из дверного проема за стойкой возникли люди, очевидно, разбуженные неожиданным грохотом. Щелкнул выключатель – и помещение заполнилось приглушенным оранжевым светом. На ацтекского бога совершенно ошарашенно глядели две пары человеческих глаз. Мужчина и женщина средних лет молча таращились на невесть откуда свалившегося индейца, вырядившегося явно не по погоде.
Окинув людей тяжелым взглядом, Тескатлипока, не долго думая, пустил в ход ментальную силушку, заранее избавляя себя от идиотских вопросов. Он уже было собрался озвучить свою самую насущную в сложившихся погодных условиях хотелку о чем-нибудь теплом, как мужчина внезапно опередил его.
– Добро пожаловать в Уэйнрайт, – заговорил человек. – Обычно туристы заселяются к нам попозже, – он невзначай слегка мотнул головой, указывая на незамеченные прежде Тескатлипокой часы. Начало пятого утра. «Прекрасно, – подумалось ацтеку, – ни свет ни заря в самой заднице мира».
– Я Эрл, – тем временем продолжил человек, – а это моя жена Марси. Уже многие годы мы содержим этот отель и всякий раз очень радуемся, когда люди с разных уголков планеты приезжают погостить на Аляску.
На последнем слове брови ацтека в непритворном удивлении поползли вверх. О географии земного шарика Тескатлипока имел довольно смутные представления, предпочитая ограничиваться в своих перемещениях прилегающими к родной мексиканской земле территориями, ну, и с недавних пор Канарским архипелагом. Так далеко на Север забираться ему еще не доводилось – не было в том нужды и желания. Рейс Нью-Йорк-Рейкъявик не в счет – то была вынужденная мера и, следовало признать, не самая приятная.
– Откуда Вы к нам прибыли? – никак не унимался Эрл.
– Из Мексики, – мрачно отозвался уже вконец околевший ацтекский боженька.
Людишки восхищенно присвистнули, одобрительно покивав: видимо, не каждый день им доводилось лицезреть йобнутых мексикашек, только что спустившихся с пальмы и неожиданно для себя приземлившихся прямиком в сугроб.
Хмуро переваривая услышанное и не особенно отдавая себе отчет в полезности своих действий, Тескатлипока выудил из заднего кармана джинсов айфон, тщетно понажимал кнопки и с досады едва сдержался, чтобы не разъебать в очередной раз мобильник об стену. Высокотехнологичный девайс, то ли охренев от чудесатых перемещений боженьки в пространстве, то ли скуксившись от холода, глумливо поблескивал безнадежно черным экраном, никак не реагируя на ухищрения ацтека.
Тескатлипока обреченно уронил руку с безжизненным айфоном на стойку, задумчиво потер переносицу, попутно постукивая зубами от холода и гадая, как побыстрее отсюда убраться. Ни единой внятной мысли на этот счет в башке не отиралось, и божественная силушка, отвечающая за пространственные перемещения, так нехило лажанувшая прежде, забросив ацтека в эту ледяную дыру, сейчас, как назло, не отзывалась.
В этот момент молчавшая до того Марси осторожно коснулась пальцев индейца и, то ли проникнувшись искренней печалью незадачливого туриста, то ли заметив, как названный турист постепенно приобретает характерный синеватый оттенок, с улыбкой заговорила, успокаивающе погладив ацтека по руке:
– У нас есть свободные номера с электричеством, отоплением и горячей водой.
Тескатлипока недоверчиво покосился на не в меру участливую женщину, но руки не отдернул. Хозяйка заведения, в свою очередь, видя несговорчивость странного гостя, душевно продолжила, словно уговаривая капризного ребенка:
– Кровати и шерстяные пледы в номерах тоже имеются.
Сложно сказать, что именно из всего перечисленного в конечном счете проняло ацтекского боженьку, но он, наконец, утвердительно тряхнул головой и, спустя несколько секунд уже бесцельно шатался по номеру, по уши замотавшись в плед. Вскоре вновь явилась удивительно заботливая Марси со стопкой странного вида барахла. Больше всего это походило на одежонку первобытного человека, но, очевидно, было и впрямь теплым. Тескатлипока придирчиво оглядел щедро врученное ему шмотье – не сказать, что остался в восторге, но, мельком бросив взгляд на свое посиневшее отражение в зеркале, отпираться не стал и, сквозь зубы поблагодарив женщину, забрал ворох шкур.
Облачившись в шкурную хламиду с торчавшими во все стороны пучками меха, бахромой и еще какой-то затейливой фиготой, обмотавшись сверху пледом для верности, бог ночи заполз греться под одеяло. Он закрыл глаза, прислушиваясь к собственному божественному и не в меру йобнутому организму. Организм, благополучно выславший нахер бедового боженьку вместе со всеми его хотелками, возмутительно молчал, зато женский голос в ушах отчетливо вещал про ацтеков в космосе. Голос казался поразительно знакомым и явно не принадлежал сердобольной хозяйке отеля – уже хотя бы потому, что та не могла знать о происхождении их новоявленного индейского гостя. Кроме того, сейчас Тескатлипока был в комнате один, и трепаться здесь было попросту некому.
Невольно зацепившись за фразу, ацтек открыл глаза, с кислой миной оглядел помещение и, не слишком задумываясь о природе загадочных шумов в голове, досадливо резюмировал в пустоту:
– Космос… хер его знает, где этот космос находится, но лучше он, чем эта блядская дыра. Пиздец, развлекалово. Всегда, блядь, мечтал…

[AVA]https://img-fotki.yandex.ru/get/9817/95274485.6/0_e3e51_cc809d5b_orig[/AVA]Тескатлипока уже хотел было выслать к чертям посторонние звуки внутри собственной черепушки, как голос снова ответил. Теперь бог ночи безошибочно узнал в его обладателе свою еще недавно увлеченно свежевавшую недобросовестного застройщика супругу. Мельком подивившись внезапно наладившейся мысленной связи, ацтек машинально посмотрел наверх, предсказуемо не обнаружив там ничего кроме затянутого сумраком  еще не отпустившей эту часть земной поверхности ночи скучного белого потолка. Он снова закрыл глаза, стараясь полностью сконцентрироваться на голосе. Тот умолк, и вскоре в сознание ацтекского бога хлынул поток ярких образов, иллюстрировавших, очевидно, виденную воочию его супругой картинку.
В бездонной черноте Вселенной мерцала их родная планета, неподвижно зависшая где-то в бескрайней пустоте. Вдалеке всеми цветами переливалась зыбкая лента Млечного пути. Вечное и необъятное Ничто, содержащее в себе бесчисленное множество миров, размеренно вращавшихся по своей собственной орбите, в абсолютной тишине – настолько  идеальной, что органы чувств человеческой оболочки попросту не могли воспринять оную.
Не готовый всерьез переваривать подобные впечатления мозг ацтекского боженьки оказался не способен адекватно воспринимать ситуацию, поспешив прокомментировать увиденное в привычной издевательской манере. Тескатлипока открыл глаза, широко улыбнулся и, зная, что Шилонен его услышит, иронично заметил:
– Твоя фантазия не знает границ. Теперь уже космос. Что дальше – Луна, Венера? Как далеко ты сбежишь от меня в следующий раз?
Бог ночи догадывался, что его жена вряд ли испытывала восторг, плавая в невесомости в металлическом гробу, гордо именуемом орбитальной станцией, но он не был бы собой, кабы не поглумился.

В пользу того, что голос в голове ацтекской богини действительно принадлежал Тескатлипоке, красноречиво свидетельствовала следующая же прозвучавшая фраза в привычной для него колкой и глумливой манере. Таким он был всегда, и требовать от него иного было настолько же бессмысленно, насколько и глупо. Можно было или принять, или уйти. Когда-то и она сделала свой выбор, который, по-видимому, до сих свербел на задворках сознания бога ночи, напоминая о некогда уязвленном самолюбии.
Шилонен усмехнулась, не торопясь отвечать на насмешку бывшего супруга. Прислонила ладонь к стеклу, словно кто-то снаружи мог бы повторить ее жест. Прикрыла глаза и позволила себе несколько секунд бесконтрольного перемещения, пока ожидаемо не задела головой противоположную стенку станции. Ацтекская богиня улыбнулась и снова ухватилась за скобу. Несмотря на все загадочные закидоны с существенным уменьшением силенок божественный организм быстро адаптировался к новым условиям, и, пожалуй, Шилонен даже нравилось необычное ощущение отсутствия гравитации. Вопреки нависшей над ней неопределенности, она совершенно не чувствовала даже отголоска злости, коей, похоже, в избытке сейчас хватало у Тескатлипоки. Она не знала, куда его забросило, но ничуть не сомневалась – окажись он даже дома с увядшими силенками, это стало бы отменным поводом для фонтанирования добротой и оптимизмом.
- Прошло пять веков, а ты так и не смог смириться, что кто-то не оценил твою замечательность – наконец, с иронией ответила Шилонен. Снова улыбнулась сама себе и продолжила. – Не переживай за меня – чтобы еще раз сбежать, нужно сначала вернуться.
А ошибки, после которых с головой топило ядовитой злостью и паскудно ныло в груди, она не повторяла. Быть может, сквозь наращенный щит цинизма бог ночи это даже поймет, пусть мысль богини и осталась невысказанной.