[AVA]http://static.diary.ru/userdir/1/4/1/9/1419342/82476741.jpg[/AVA]Пушистый пятимесячный котенок манула под бодрую закадровую музыку увлеченно возился в куче белого силикатного песка, энергично что-то выкапывая лапами, тыкаясь в вырытые ямки мохнатой моськой и возмущенно отфыркиваясь, когда мелкие сыпучие песчинки прилипали к мокрому кошачьему носу. Камера сместилась чуть в сторону, демонстрируя вертикально стоящий кусок широкой строительной гофры. Обрубок гофры подозрительно зашатался, а из верхнего отверстия высунулась серая в полосочку лохматая макушка с двумя круглыми желтыми глазенками. Копавшийся в песке кошак тотчас же заприметил лупоглазую гофру и припал на лапы, игриво зашевелив пушистой попой и готовясь встретить коварного противника. Названный противник не заставил себя долго ждать: вылетел пушистым комком, опрокидывая лапами кусок гофры, и неуклюже – как мешок – приземлился на затаившегося в куче песка сородича. Кошачий клубок проворно завозился, разбрасывая по сторонам белую пыль.
Ацтекский бог валялся на диване с бутылкой мескаля и активно предавался безделью, попеременно щелкая пультом от телевизора и прикладываясь к бутылке. Пульту стараниями Апопа внимания доставалось несравнимо меньше. Каракал, бесцеремонно развалившись на полдивана, настойчиво бодался мягкой башкой, то и дело норовя вложить болтающиеся на ушах длинные кисточки богу ночи в ладонь. Сипактли преданно лупала глазенками, ворочаясь тут же, на диване, и Тескатлипока периодически угрожающе шикал на коварную ящерицу, когда та подозрительно близко подбиралась к его ноге. Где шлялось в тот момент пустынное чудище, ацтек не знал и не шибко-то по этому поводу расстраивался.
Тем временем один из котят на экране упал на спину, зарывшись в песчаную кучу, и принялся, ехидно разевая пасть, задевать лапами примостившегося рядом сородича. Тескатлипока в очередной раз отхлебнул из бутылки, задержав взгляд на топчущемся под боком каракале, который никак не мог устроиться и вечно пихал ацтека лапами. Шкодливая кошачья моська, таращившаяся круглыми глазенками с экрана, сменилась рекламой – и бог ночи, распихав ленивое зверье, поднялся с дивана, направившись в ванную. Почти приконченная бутылка мескаля настроила мысли не самого здорового на голову боженьки на исключительно творческий лад. После давешнего перфоманса в честь праздника весны, успешно отгремевшего на вершине пирамиды Солнца в Теотиуакане, Тескатлипока и вовсе ощущал небывалый прилив сил. Неугомонная энергия бога чародейства отчаянно рвалась наружу, желая скорее найти выход и непременно в самом креативном формате. Будучи боженькой изобретательным и, как престало всякому ацтеку, натурой впечатлительной и излишне эмоциональной, Тескатлипока надежно запечатлел в сознании образ пушистого полосатого котика.
Спустя минут пятнадцать загадочного отсутствия бога ночи, дверь ванной приоткрылась, пропуская в комнату воровато крадущегося пушистого, словно меховой шар, дикого кошака. Ощущения были странные: окружающая действительность виделась с непривычно низкого ракурса; длинный плотный мех создавал иллюзию, будто все тело похоже на большой мохнатый бочонок; короткие кошачьи лапы семенили по полу смешно и часто – он определенно не был ягуаром. Он был какой-то неведомой волосатой фигней. Оттолкнувшись от пола, ацтек прыгнул на спинку дивана, прошелся по узкой кожаной планке, помахивая пушистым хвостом и улавливая свое отражение в зеркале: большой бесформенный от необъятного меха кошак более всего походил на огромное шерстяное облако; маленькая и такая же волосатая башка в обрамлении плоских закругленных ушей, расставленных широко друг от друга, почти с противоположных сторон головы; и круглые желтые глаза, чутко реагирующие на любое постороннее движение и живущие, казалось, и вовсе своей собственной жизнью. Новоявленный манул эксклюзивной ацтекской комплектации смачно зевнул, раззявив клыкастую пасть, словно гоблин, и, отклячив мохнатый зад, с грацией трухлявого бревнышка прогнулся в спине, вытягивая вперед короткую обросшую плотным мехом лапу – потягушечки. Восторженно вякнув, Тескатлипока подпрыгнул на месте, желая развернуться к зеркалу жопой, дабы оценить собственное великолепие со всех сторон. Однако не научившийся еще толком управлять странной кошачьей тушкой боженька неуклюже приземлился на пол, скользнув лапами по боковине дивана. Инстинктивно падающий кошак выпустил когти, проехавшись на них вниз и оставляя на кожаной обивке глубокие рваные борозды. Тут же стартанув с места не хуже ужаленной в жопу ракеты, Тескатлипока ломанулся по квартире, вышибая башкой прикрытые двери.
Ворвавшись в комнату Сета, бесноватый ацтекский котик принялся метаться, как полоумный, увлеченно копаясь в каких-то шмотках и с довольным фырканьем расшвыривая все это добро по сторонам. Впрочем, внимание нездорового на всю головушку боженьки живо переключилось на мебель, и ацтек, упорно царапая лапами дверцы шкафов, принялся с упоением вываливать на пол все содержимое. Обнаружившийся в закромах египетского хламья заныканный пакет кокса, тут же подвергся яростному потрошению, извазюкавшийся в «снежке» с ног до головы кошак, неминуемо нанюхался белой дряни. Кошачьи мозги работали совсем не так, как божественные: все процессы протекали быстрее и воспринимались более остро. Балдеж, всколыхнувший в сознании двинутого на всю черепную кость боженьки цунами бесоебства, не заставил себя долго ждать.
На унылом сетовском хламье йобнутый манул останавливаться не собирался, а посему, припав на лапы и кокетливо наверчивая мохнатой задницей, сиганул на шторы, повисая на когтях и пытаясь втащить свою тушку повыше. Тряпица не выдержала такого варварского обращения и с треском оборвалась, накрыв собой долбанутого котика. Путаясь в нагромождении тряпок, Тескатлипока выбрался, нещадно раздирая когтями ни в чем неповинные шторы, и, возмущенный до глубины своей кошачьей души, гордо вышел из комнаты.
Раздраженно дергая хвостом, угашенный в сопли манул важно выплыл в гостиную, упорно не замечая мирно устроившихся на диване Апопа и Сипактли. Между тем, узревший фееричное явление всполошившийся каракал тут же подскочил на месте, привлекая внимание обдолбанного котика. Все еще будучи где-то там, под непомерно мохнатой шкурой, ацтекским богом, Тескатлипока-манул, мгновенно распушился, сделавшись похожим на большой волосатый воздушный шарик, выгнул дугой спину и, окрысившись, зашипел, чем до усрачки перепугал Сипактли. Бедная ящерица кулем скатилась с дивана и, громко шлепая по полу лапами, посеменила под тумбочку. Апоп же, хоть и заметно превосходивший йобнутого манула по размеру, тем не менее, то ли признав в шибанутом коте ацтекского бога, то ли попросту решив не связываться с неадекватной волосатой херней, заскочил на спинку дивана и зашипел в ответ не менее устрашающе.
Чем бы закончилось общение двух не самых добрых представителей семейства кошачьих, неизвестно, но чуткий слух ацтека-кота уловил раздавшиеся в прихожей шорохи. Мгновенно потерявший интерес к чудовищу всея Египта Тескатлипока-манул, задрав пушистый хвост и выпучив окосевшие глазоньки, с победным мурканьем драпанул в направлении входной двери, пробуксовывая мохнатыми лапами на поворотах. С разбега ацтек сиганул на замершего на месте Сета и, ухватившись когтями, пополз по египтянину, как по дереву.

[AVA]http://static.diary.ru/userdir/1/4/1/9/1419342/82765281.png[/AVA]Обдолбанное «снежком» кошачье сознание воспринимало окружающую действительность в причудливо невменяемом ключе. Переступивший порог египтянин в лажанувшемся мозгу бесноватого звереныша был именно деревом – затейливой хреновиной, смешно шевелящей ветками, и, кажется, даже пытавшейся общаться. Об нее можно было поточить когти, потереться башкой, даже погрызть, хотя нормальные коты обычно так не извращаются. Остатки того божественного, что изредка со скрипом прорывалось сквозь сумбурную мешанину из кошачьих инстинктов и феерии упороса, вытаскивали из памяти обрывки смазанных образов, что были способны пролить свет на факт существования в природе говорящих деревьев, но здравый смысл не выдерживал жестокой конкуренции в лице концентрированной ебанутости, в результате чего очень быстро затыкался, уходя в глубокое молчаливое подполье.
Кошак, уже относительно привыкший к своей не в меру мохнатой тушке, проворно взбирался по порядком охреневшей деревяшке, в которой двинутый на весь кошачий мозг ацтек упорно не признавал пустынного боженьку. И когда названный боженька (то есть в глазах обторчавшегося до летучих мышей манула, конечно же, безмозглая деревяшка) вдруг сцапал не в меру резвого котика за мохнатый загривок, Тескатлипока-манул сперва коротко вякнул, смешно выпучив окосевшие глазоньки, вяло подергал короткими лохматыми лапками и, наконец, возмутившись до глубины своей кошачьей души столь бесцеремонным с собой обращением, уставился на Сета, злобно сузив желтые глазенки, и, страшно оскалив гоблинскую пасть, угрожающе зашипел. Кошак решительно не понимал, что египтянин пытался до него донести и за каким таким бесом трепал его за шкирку, удивленно разглядывая звереныша, словно тот был какой-то загадочной неведомой херней, а вовсе не мягким пушистым котиком.
Даже в хлам угашенный, с окончательно съехавшим в нездоровое котячество мозгом Тескатлипока все еще оставался богом, и сил у него обнаруживалось много больше, нежели у любого даже самого буйного хвостатого. Судорожно дергая задними лапами и резво навинчивая хвостом, точно пропеллером, ацтекский котик усиленно тянулся передними лапчонами вверх в попытке ухватиться за удерживающую его руку. После эдак пятой попытки усердных кошачьих кривляний, сопровождавшихся недовольным утробным ворчанием и раздраженным повизгиванием, пушистый боженька напрягся всем телом и, изловчившись, умудрился впиться зубами богу хаоса в руку. Тот, в свою очередь, поспешил тут же разжать пальцы – и буйный кошак неуклюже шмякнулся на пол мохнатой кучкой хлама. Кучка, однако, живо сгруппировалась, зло сверкнула желтым глазом и, прижав уши, метнулась в сторону.
Сныкавшись за дверью, ацтек дождался, пока египтянин наконец соизволит отойти от первичного шока и направится в комнату. Припав к полу, Тескатлипока мелко переступал на месте задними лапами, нервно подергивая кончиком хвоста, и когда в щели приоткрытой двери показалась движущаяся фигура пустынного бога, ацтекский манул резко выпрыгнул тому навстречу, вытаращил глазенки и мигом метнулся обратно, по пути случайно натыкаясь на свое отражение в стеклянной дверце тумбочки.
Подобной подставы кошак явно не ожидал. Коварные поползновения египетского боженьки за спиной тотчас же отошли на второй план. Манул замер на месте, точно подстреленный, уставившись ошалелым взглядом на йобнутого кота за стеклом. Бог ночи живо распушился, став похожим на большого волосатого ежика, прижал уши, выгнул дугой спину, наклонил голову и угрожающе зарычал. Йобнутый кот за стеклом не замедлил сделать то же самое. Вконец охренев от увиденного, ацтекский котик позорно сдрейфил и, жалобно пискнув, усвистал под диван. Маневр дался не легко: изящно с разбега залететь в узкую щель не получилось, и кошак, просунув башку, плюхнулся на пузо, расплющился мохнатым блинчиком и, беспорядочно суча задними лапами, втянул в поддиванную щель пушистое тельце. Нехило впечатлившись, ацтекский хвостатый бедолага шхерился в темноте среди ошметков упертых в свое время Сипактли и нынче безнадежно засохших кактусов и испуганно лупал глазенками, возмущенно пофыркивая всякий раз, как египтянин проходил мимо дивана. И когда присмиревший котик, уже было свыкнувшийся с мыслью, что опасность миновала, оказался готов покинуть свое убежище, новая кабзда пришла, откуда не ждали. Апоп, сидевший все это время на спинке злополучного дивана, завидев Сета, с обиженным мурчанием спрыгнул на пол, чем до усрачки перепугал и без того зашуганного ацтека. С диким воплем кошак пулей вылетел из-под дивана и, вышибая мохнатой башкой незакрытую входную дверь, и, словно ошпаренный, ломанулся прочь из квартиры.

[AVA]http://static.diary.ru/userdir/1/4/1/9/1419342/82786052.png[/AVA]Шуганутый звереныш со всех лап несся вниз по лестнице, будто за ним по пятам гналась стая голодных мантикор – не меньше. Взъерошенный кошак, длинными прыжками (насколько позволяли короткие лапки) преодолевая ступени, вылетел на оживленную улицу, и тотчас же, впечатлившись моментально ударившим по мохнатым ушам шквалом разнотональных шумов, опасливо прищурился и потрусил на полусогнутых в ближайшую подворотню, тут же для верности сныкавшись под мусорный бак. Впрочем, пугался боженька-манул недолго и вскоре, практически перестав уже обращать внимание на шнырявший то и дело по улице народ, деловито выбрался из своего вонючего убежища и с чистой совестью от всей широты своей пухнастой душонки отправился нести кабзду в массы.
Незаметно прошмыгнув под ногами у галдящей компании молодежи, ацтекский котик оказался внутри какой-то замызганной китайской травиловки с дешевым аляповатым интерьером и резким запахом всевозможных пряностей, навязчиво терзающим чуткое кошачье обоняние. На кухне уторчанному взгляду божественного манула предстала занимательная картина, где кучка суетившихся китайцев сновала туда-сюда, то тягая в мисках странного вида скользкую дрянь, то увлеченно шинкуя салаты, то шустро раскидывая всю эту бурду по тарелкам и криком извещая копошащихся в зале коллег о готовности заказа. Приметив одного стоявшего спиной поваренка, тщательно перемешивающего в миске какую-то сомнительную на вид жижу, Тескатлипока, оттолкнувшись задними лапами, с угрожающим визгом сиганул прямо на спину обезумевшему от нежданной атаки бешеного кота китайцу. Кошак мгновенно выпустил когти, намертво вцепляясь в незадачливого паренька, а тот, в свою очередь, тут же истошно заголосил на китайском, тем самым еще больше нервируя неугомонного манула. Ацтек аж скривился, что в кошачьем формате отразилось злобным оскалом на звериной морде и последовавшим за этим душевным укусом несчастного человечешки за ухо. Привычный каждодневный рабочий процесс на кухне вмиг потонул в хаосе. Китайцы метались, орали, беспорядочно размахивали руками и тряпками, силясь спугнуть невесть откуда взявшегося разбуянившегося кота. Особо талантливая узкопленочная зараза даже приперла из подсобки швабру и, вознамерившись во что бы то ни стало навалять оборзевшей пушистой тварюке, со всей дури шарахнула деревянным черенком несчастного коллегу по хребту. Манула страшная палка, разумеется, не настигла: кошак, шустро подобрав свое пухнастое тельце, живо отцепился от человека и метнулся под стол. Поваренку повезло куда меньше: деревяшка спикировала на его спину со смачным хрустом. Китаец заверещал пуще прежнего, тут же разразившись праведным негодованием.
На протяжении следующих двадцати минут бесячего кота ловила уже вся забегаловка, включая клиентов. Закончилась клыкасто-хвостатая вакханалия дротиком с успокоительным в пушистую жопу, неласковым хватанием за шкирятник и временным определением обмякшего кошачьего тельца в металлическую клетку без удобств и мягкой подстилки.
Очухался кошак в просторном вольере нью-йоркского зоопарка в окружении живописных коряжек, горок песочка и других таких же пушистых котиков. Изрядно прохимиченный уже в кошачьем модусе ацтекский божественный мозг продолжал неумолимо лажать, отчего бог ночи более не ощущал себя манулом в полном смысле этого слова, но и до осознания собственной божественности уторчанному сознанию было по-прежнему решительно далеко.
Проспавшись, кошак смачно зевнул, распахнув во всю ширь клыкастую пасть, потянулся и справедливо рассудил, что готов к новой серии дебилковатых свершений. Между тем кошачьи инстинкты вовсе не собирались сдавать своих позиций так просто, и теперь, оказавшись в теплом кругу себе подобных пушистиков, затейливый организм ацтекского котика вознамерился удовлетворить свои пикантные физиологические хотелки способом весьма мирским и прозаичным. С этой целью цепкий кошачий взгляд тут же приметил подходящий объект для пылких ухаживаний. Объект был так же восхитительно пушист, как и сам Тескатлипока, картинно восседал на коряжке и, задрав к небу пухнастую моську, блаженно щурился на солнышке. Кошачья барышня невестой оказалась завидной и пользовалась, очевидно, недюжинной популярностью среди местных подранных аборигенов. И каково же было божественное возмущение, красноречиво отпечатавшееся на полосатой моське, когда ацтек проследил, как какой-то полинялый усатый хмырь, легко потряхивая клочками недовылезшего меха на боках, принялся настойчиво нарезать круги вокруг ацтекской пушистой избранницы. Та, в свою очередь, сперва не спешила отвечать взаимностью, а лишь лениво косила желтым глазом в сторону нарисовавшегося ухажера, но после, соблазнительно муркнув, плюхнулась на спину перед приготовившимся уже сделать свое грязное дело котом и игриво потянула в его сторону короткие меховые лапчоны. 
Такого вопиющего неуважения по отношению к божественной мании величия Тескатлипока никак не мог снести, а потому, злобно заворчав, ацтекский манул с места кинулся на похотливого котика, принявшись с дикими воплями яростно рвать когтями ошметки полинявшего меха. Нерадивый ухажер, совершенно не готовый к такому неожиданному повороту событий, тотчас же взвыл и угрожающе окрысился на обожравшегося борзянки обидчика, за что тут же получил когтистой лапой по наглой полосатой морде. Ацтекский котик с истинно божеской самоотверженностью без промедления вновь бросился на соперника, остервенело впиваясь зубами в мохнатую шкуру и зловеще при этом подвывая. После нескольких минут ожесточенной бойни двух йобнутых самцов с нестерпимым зудом в причинных местах, единственный полноправный альфа-котец был определен. Тескатлипока гордо вышагивал по вольеру, злобно скалясь в сторону поверженного противника, а проигравшая сторона позорно отползала за корягу, сверкая ссаными пятками.
Когда с соперником было покончено, ацтекский кошак поспешил переключить свое озабоченное внимание на пушистое «яблоко» кошачьего раздора. Манулиха царственно возлежала на травке между живописных коряжек и игриво подергивала кончиком хвоста. Навернув для проформы пару кружков вокруг пухнастого объекта вожделения, Тескатлипока ловко прыгнул на кошачью шалавку, кусая манулиху за загривок. Кошка тут же строптиво заерзала под своим сородичем ацтекской модификации и завыла дурным голосом. Впрочем, это едва ли могло удержать котячьего боженьку от его развратных поползновений, а посему мохнатая барышня очень скоро благоразумно затихла.
Спустя некоторое время, сделав свое гнусное дельце, ацтек безмятежно валялся лапами кверху, выкатываясь на спине и одухотворенно мурча. Осоловелые глазки лениво косили в сторону тыкавших в стекло мобильниками и фотокамерами людишек, и бог ночи сам не заметил, как провалился в блаженный сон.
Пробуждение оказалось вовсе не таким радужным: Тескатлипока вынырнул из сна, с удивлением обнаружив себя скрюченным под корягой. Вокруг лениво прохаживались угрюмые манулы, а за стеклом вольера человеческий детеныш истошно верещал и требовал котика. Бог ночи выполз из-под коряги, огляделся по сторонам и с ужасом осознал, что наркота почти отпустила, а сам он все еще пушистый звереныш, запертый в гребаном вольере зоопарка. Мысли лихорадочно завозились в кошачьей головушке и, не найдя никакого логического объяснения приключившейся со своим хозяином оказии, унылой слизью стекли по стенкам черепушки. С досады кошак раздраженно фыркнул, окрысившись на проходившего мимо ни в чем неповинного манула. Тот опасливо отшатнулся от долбанутого сородича, зашипел в ответ, но все же поспешил подобру-поздорову ретироваться.
От стремительно разгоравшегося злюканья ацтекского котика отвлекло ощущение поблизости знакомой египетской божественной ауры. Тескатлипока резко развернул полосатую башку в направлении раздавшегося по стеклу стука. Завидев Сета, желтые глазенки моментально вытаращились, сделавшись похожими на два больших блюдца, и манул, задрав хвост и жалобно взмуркивая, живо потрусил к стеклу.

[AVA]http://static.diary.ru/userdir/1/4/1/9/1419342/82602896.png[/AVA]Толстое стекло вольера задерживало большую часть звуков, тем самым защищая тонко организованные звериные душонки от внешних надоедливых раздражителей в лице беспрестанно толкущегося по ту сторону прозрачной стены народа. Слов Сета Тескатлипока не разобрал, однако сей факт никак не повлиял на то обстоятельство, что ацтекский боженька, протяжно мурча, активно натирался кошачьей башкой о гладкую стеклянную поверхность, чем вызывал недюжинное умиление у каких-то визгливых мамаш вместе с их не менее визгливыми детишками. Его восприятие окружающей действительности почти вошло в привычное русло, реальность обрела прежние формы, он всецело ощущал себя богом, но при этом оставался котом. Гребаным, мать его, манулом.
Кошак до того увлекся полировкой заградительного стекла собственными ушами, что пропустил тот момент, когда подлый египетский боженька отвернулся и преспокойно направился прочь. Тескатлипока замер на месте, жалобно взглянув вслед удаляющемуся египтянину. Он никак не ожидал подобной подставы. Египетская зараза пришла поглумиться, поржать над застрявшим в кошачьей шкуре ацтеком и теперь, удовлетворившись представшей взору картиной, безмятежно свалила в туман.
– Сука! – с досады вырвалось у Тескатлипоки, что в переводе на наречие кошачье выразилось лишь коротким жалостливым мяуканьем. Осознание того факта, что эта бесчувственная паскуда может вот так просто взять и уйти, наотрез отказывалось приживаться в пушистой головушке. Обиженный ацтек даже подпрыгнул на задних лапах, уперев передние в стекло вольера, широко распахнул желтые глазенки и возмущенно заныл, что, однако, не возымело ровным счетом никакого эффекта. И тогда обманутый кошак озверел. С возмущенным ворчанием взъерошенный манул отскочил от стекла, вновь приземляясь на все четыре конечности. Звереныш злобно прищурился, прижал уши и потрусил подальше от назойливых зевак, шуганув по пути другого ни в чем неповинного манула, разложившего жирную жопу на пути следования оскорбленного пушистого солнышка.
Когда египтянин вернулся, кот лежал на песке, высунув мохнатую моську из-за коряги, и всем своим видом демонстрировал осуждающее презрение. Лишь когда некая человеческая зараза сунула безобразную морду в вольер, потянув загребущие ручонки к божественному котику, последний подорвался, будто в задницу ужаленный, вздыбил густую шерсть и угрожающе зашипел, меча взглядом искры праведного негодования. Сотрудник зоопарка от своей славной миссии, очевидно, тоже пребывал отнюдь не в восторге: ловить шизанутого кота не торопился, то и дело страдальчески поглядывая то на терпеливо ожидавшего за стеклом Сета, то на группу поддержки из числа собственных коллег, готовых в любой момент поддержать несчастного «дельным» советом – морально и на расстоянии.
Манул пятился к коряге, опасно рычал и скалился, черт в спецовке смотрителя зоопарка, вооружившись плотными брезентовыми перчатками, надвигался медленно и неотвратимо. Абсурд ситуации было сложно выразить словами: великий ацтекский бог шхерился под корягами от перчаток. После нескольких минут припадочных метаний шибанутого звереныша по вольеру под аккомпанемент истеричных кошачьих воплей брезентовые монстры все же дотянулись до хвостатой задницы. Обезумевший кот в приступе ярости впился не менее офигевшему человечишке в руку, напоровшись клыками на жесткую материю и, не удовлетворившись полученным результатом, принялся, извиваясь всем телом, отчаянно брыкаться, норовя непременно вывернуться и разодрать обидчика царственной особи на лоскуты. «Обидчик», в свою очередь, не щелкая зазря клювом, ловко перехватил йобнутую наглухо пушистую тварь за шкирятник и мигом сунул неадекватного питомца его сердобольному владельцу.
Ацтек же, почуяв знакомую ауру буквально под самым носом, шустро вскарабкался египтянину на плечо, обвив шею Сета хвостом на подобии воротника, и, глядя на окружающих уже с более привычного ракурса, принялся яростно шипеть на всех без разбору. Успокоился Тескатлипока уже в машине по дороге домой. До того набравшийся впечатлений пушистый боженька попросту вырубился, уйдя в нирвану совсем не по-кошачьи. Он проспал половину дороги и тот момент, когда египтянин транспортировал безвольную манулью тушку на диван.
Лишь на следующее утро ацтек с гудящей башкой разлепил глазоньки, осознав себя валяющимся в непотребном виде среди нагромождения какого-то немыслимого фиолетового тряпья. Бог ночи неуклюже сполз с дивана, едва не навернувшись, не глядя нашарил тут же какую-то шмотку и, кое-как принимая вертикальное положение, с немалой долей облегчения отметил мимоходом, что давешнее котячество наконец себя исчерпало. Бросив хмурый взгляд на сваленный на диване хлам, ацтек, не разбираясь, сгреб все это в охапку и, шатаясь, направился прочь из комнаты, по пути сшибая мебель и матерясь.
За дверью взору бога ночи предстала умилительная идиллия: египетский боженька в окружении зверья безмятежно валялся на диване, с преувеличенным интересом разглядывая что-то на дисплее планшета. Молча подойдя к дивану, Тескатлипока преувеличенно демонстративно швырнул ворох тряпья на пол прямо перед носом Сета.
– Что это за фиолетовая дрянь, и какого хера она делала в моей комнате? – поинтересовался бог ночи, испытующе уставившись на пустынного.

[AVA]http://static.diary.ru/userdir/1/4/1/9/1419342/82602896.png[/AVA]Между тем вчерашний йобнутый манул, ныне вернувший себе привычный облик индейского боженьки, впрочем, ничуть не менее йобнутого непонимающе таращился на сгибавшегося пополам от дикого ржача египтянина. Головушке и впрямь было нехорошо, а память при всякой попытке восстановить последовательность чудесатых событий минувшего дня каждый раз неизменно отзывалась непоправимой критической ошибкой. Ацтек помнил себя бесноватым котом, помнил раздражающие морды зевак в зоопарке и гребучие перчатки, безжалостно тягавшие пушистого манула за загривок. Бог ночи смутно припоминал, что будто бы с кем-то подрался и не один раз, о чем недвусмысленно свидетельствовали странные саднящие ощущения где-то за ухом, словно какая-то потерявшая страх зараза пыталась нехило погрызть царственную божью тушку. В общем-то на этом процесс принудительной перезагрузки божеского сознания неизменно стопорился и подвисал, тем самым ничуть не проясняя для бедового боженьки нынешнее столь загадочное поведение его египетского сородича.
Тескатлипока, все еще с трудом соображая, что происходит, молча взял протянутый планшет и недоуменно уставился на дисплей. Перевел вопросительный взгляд на Сета, всецело захваченного ржачной истерикой, мельком глянул на убитый в хлам диван, гладкую кожаную обивку которого отныне украшали глубокие драные борозды – следы от кошачьих когтей, затем вновь посмотрел на планшет и снова на Сета.
– Что это за фигня? – совершенно искренне изумился бог ночи, обалдело косясь на красовавшиеся на экране разноцветные мягкие кошачьи переноски всех мастей и калибров. – На кой тебе эта хрень?
Впрочем, гламурные зверкодомики, наглядно продемонстрированные египетским боженькой, едва ли сочетались с той невнятной поебенью, что Сет нес на словах.
– Какая еще новая избранница, и причем тут мои несуществующие дети? – не унимался ацтек. – Ты вообще о чем, чудище обдолбанное?
Тескатлипока наконец не выдержал и сунул обратно Сету в руки высокотехнологичный девайс, что в противном случае сильно рисковал оказаться йобнутым об стену одной психованной индейской фиялкой.

По живописному изумлению на индейской моське Сет догадался, что Тескатлипока не помнит всех подробностей своих вчерашних похождений. А если и помнит, то старательно прикрывается ахуем – египтянин все еще не забывал про чрезвычайную артистичность ацтекского солнышка. Была ли послеупоросовая амнезия настоящей, или ацтек качественно строил из себя беспамятное йобушко, Сет собирался посвятить его в особо занимательные моменты из жизни йобнутых котов.
Египтянин забрал планшет и с гаденькой улыбкой уставился на Тескатлипоку. Перекатился по дивану и уселся.
- Ты присаживайся, а то вдруг твоя тонкая организация таких новостей не выдержит, - широко скалясь, Сет похлопал по дивану ладонью. – За ухом чесать не буду, уж извини, вдруг ты чем-нибудь заразился в зоопарке.
Снова переключив свое внимание на планшет, бог хаоса бодро поклацал по экрану, извлекая из недр девайса свидетельства непотребного поведения ацтека в практически естественной среде обитания.
- Видишь ли, в чем дело, дружище. Может, ты не помнишь, но вчера ты подцепил охеренную бабу, - искоса поглядывая на усевшегося рядом ацтека, продолжил бог хаоса. – Если бы я был манулом, то определенно запал. Такая горячая штучка…
Сет запустил видео, где Тескатлипока-манул, уже растерзавший своих пухнастых соперников, принялся усердно доказывать взъерошенной манулихе, кто тут главный альфа-котец. И с издевательской ухмылкой вручил планшет ацтеку, мельком подумав, что это последние минуты жизни девайса.